Лиса в курятнике - [50]

Итак, две недели тому назад я нашел на своей постели анонимное послание, в котором корявыми буквами было написано: «Почему цирюльник строит коровник вместо конторы?» В то время я уже полностью устранился от дел деревни, однако должен был дать свое заключение по данному вопросу, ибо стройматериалы завозились в деревню в течение полутора месяцев и на месте конторы старосты еще ничего не было построено, кроме четырех бетонных столбов фундамента. А на площадке для строительства Дворца культуры можно увидеть лишь поспешно воткнутую табличку: «Здесь вскоре будет построен Дворец культуры деревни Эйн Камоним имени светлой памяти Амица Дольникера, да будет ему земля пухом». (Последнее добавление вызвано тем, что я был инициатором создания этого учреждения; вместе с тем я заявил, что не считаю себя одним из византийских императоров, в честь которых давали имена общественным местам еще при их жизни.) Но на фоне преступного затягивания строительства общественных зданий господин Хасидов, провизорный староста, отгрохал шикарный коровник, отлитый целиком из бетона, и это явление, мягко говоря, заставляет глубоко задуматься. Вследствие всех этих явлений я передал анонимную записку для работы с ней совету, но делегаты отнеслись к жалобе с явным пренебрежением, опираясь на тот факт, что жалоба не подписана. Вследствие моего известного многим бескомпромиссного отношения к анонимным письмам (кстати, дорогая, посмотри стенографический отчет рабочей комиссии конгресса за текущий год, и ты найдешь там после длинных пустопорожних рассуждений Шимшона Гройдеса мою речь по этому вопросу, которая располагается, как мне кажется, с 293 по 420 стр.). На этот раз я заупрямился и проинформировал г. Хасидова, что, невзирая на отсутствие подписи, меня все же продолжает занимать вопрос — на какие именно средства построен этот шикарный коровник? Г. Хасидов сказал, что он не готов ответить, пока не узнает, кто именно писал записку.

С определенной точки зрения казалось, что он прав, посему я немедленно пригласил начальника полиции в зал заседаний и велел ему начать расследование при помощи его умной собаки Сатаны. Вместе с тем я информировал его намеком о моих подозрениях, что автор записки — из числа приближенных к совету и его жалоба — не что иное, как акт личной мести, вслед за чем собака Сатана понюхала анонимную записку, тут же взяла в пыли след и пошла на второй этаж. К моему глубокому удивлению, собака Сатана зашла прямиком в мою комнату, однако через несколько минут полицейский вывел ее оттуда, охваченный страхом, ибо собака Сатана подошла к его кровати и стала громко лаять.

Таким образом выяснилось, что именно полицейский и есть автор записки и он же положил ее на мою постель, воспользовавшись отсутствием бдительности с моей стороны. Полицейский даже составил подробный протокол допроса в соответствии со стандартом, и я могу процитировать его слово в слово — со всеми занимательными и парадоксальными особенностями:

Я. Почему вы написали письмо?

Потому что это ужас, как разворовывают деньги деревни.

Я. Можете ли вы доказать, что цирюльник украл цемент?

Если бы я мог доказать, я бы подписался, так?

Я. Писали ли вы письмо с целью приватной мести или как?

Этого я не понимаю.

Я. Я тоже.

После публикации этого странного протокола я снова обратился к г. Хасидову, основываясь на его прошлом заявлении, в соответствии с которым он обещал пролить свет на проблему строительства коровника, когда будет установлена личность клеветника. Однако староста не стал заниматься этим вопросом, утверждая, что полицейский не в своем уме, если он сам с собой разговаривает. Я в свою очередь охотно подтвердил тот факт, что полицейский обладает некоторой степенью дефективности, однако подчеркнул, что проблема коровника продолжает меня интересовать. Я обратил внимание делегатов на важность общественной жизни в наше время и предупредил, что вопрос не должен получить широкую огласку. Вследствие моего заявления «комиссия по расследованию» из 5 чел. возобновила работу и приняла в принципе мое предложение в отношении назначения нейтрального лица на должность инспектора совета. Я предложил назначить на этот пост (дабы вернуть доброе имя тем делегатам, честь которых была несправедливо запятнана) господина Германа Шпигеля, который создает впечатление аккуратиста и строгого человека, и через несколько дней в его распоряжение действительно были переданы документы по делу Хасидова. Инспектор начал свою работу с принесения торжественной клятвы перед общим собранием совета, что он не оставит своей деятельности до тех пор, пока не выяснит истину. После принесения вышеупомянутой присяги весь совет разразился бурными овациями, и все, кроме г. Хасидова, подошли к инспектору, дабы пожать ему руку. Я не помню, описывал ли я тебе уже, Геула, во время твоего краткого пребывания в деревне нашего ветеринара.

Господин Шпигель — личность педантичная, выходец из Западной Германии, который все свои ограниченные способности направил на снятие завесы тайны над этим делом. Однако первые шаги инспектора по направлению к цели не увенчались успехом, ибо староста категорически отказался от сотрудничества с г. Шпигелем из соображений, которые не поддаются элементарной логике. Посему я передаю тебе для разбора копию части «Протокола № 1» инспектора совета по данному делу: