Лис. Сказания Приграничья - [13]

Глава 4

Каждую раннюю осень кочевники собирались в путь. Жаркое лето прощалось до следующего сезона, и пора было найти место, более приветливое к тем, кто не имел постоянного дома. Главарь кочевников Вандер осмотрел стойло, которое он гордо именовал лагерем, и удовлетворенно кивнул. Покачал головой, глядя, как стайка ребятишек вместо того, чтобы помогать матерям собирать вещи, играют в войну, вместо мечей используя выстроганные начисто от сучков палки. Заметив взгляд предводителя, малышня гордо приосанилась и устроила показной бой, как учили старшие товарищи. Но вскоре позабыли о наблюдателе, зазвучал смех и задиристые выкрики, и все превратилось в обычную дружескую потасовку.

Вандер улыбнулся и спустился к пригорку. Пусть играют — нынешнее поколение в городах, он слышал, становится все ленивее. По улицам бегает меньше малышни, ребятня сидит по домам и не способно больше сбегать от надзора на речку или драку улица на улицу. Главарь кочевников был доволен — хорошо потрепала Керч последняя война, многих мужчин вырезали кочевники. Многих и ранили — какой отец из мужа, который ходить может только с помощью жены. Вот и растут мальчишки под надзором матерей, не слыша о свободе, гордости и лихой дерзости.

Так и должно быть. Керч стал слабее. Через два-три года мальчишки, отцов которых резал Вандер с товарищами по нагайке, возьмут в руки настоящую сталь и вступят в ополчение города. Главарь кочевников позволил себе ухмылку — настоящей силы ждать от них не придется. А те единицы, которые чтили память отцов и жили с мечом в руке, не справятся без войска. План отца работает. Он всегда говорил — война это дело, которое не терпит спешки.

Ослабить противника таким способом, с помощью смены поколения — это его идея, но Вандер решил приписать ее себе. Заточенный кинжал в живот тому, из чьего семени он появился — и кочевников по праву возглавляет новый вождь. Главарь вольного народа погладил рукоять меча, покоящегося в ножнах — отцу стоило быть осторожнее и не посвящать в свой план уже смышлёного сына.

Вандер прошел через лагерь, добрался до его сердца — огромного шатра военных дел. Правителем он был скромным, поэтому и уважаемым. Воинам отдал лучший дом, сделал из шатра, в котором жил отец с наложницами, казарму, а сам поселился в месте поскромнее, почти за лагерем, на пригорке. «Я должен всегда наблюдать за подступами к лагерю, я должен всегда видеть свой народ. Чтобы знать, как он живет, и что еще нужно народу», — объяснял свой поступок молодой вождь.

Простой люд понимал в этом любовь к своему народу, каждый муж уважал предводителя за аскетизм и стремился брать с него пример. Но Вандер поселился на пригорке не только для этого. Хоть и юный, но уже опытный в подковерных делах вождь справедливо опасался появления новых, амбициозных мужчин, которые могли повторить его подвиг с отцом. А проснуться с кинжалом в сердце не было в планах кочевника.

— Осень скоро возьмет свое право, — донесся тихий шепот сзади. Вандер не шелохнулся — вкрадчивую походку шамана кочевник выучил еще с детства, когда они, босоногие, сбегали из общего лагеря к горе. Тогда отец Вандера решил позабавиться с рудокопами Ольстерров, и обосновался в паре тысяч шагов от горы Прибой. Малышне запрещено было ступать за пределы крайней кибитки, но Вандер редко слушался. Уже тогда он понимал, что у сына вождя есть привилегии, и не стеснялся ими пользоваться, вытягивая товарища по играм к реке у подножья северной стороны горы. Взбучка, конечно, была каждый раз, и не раз друзьям приходилось сидеть на коленях, просеивая горох от грязи, так долго, что кожа превращалась в деревянные мозоли. Но побег на речку того стоил.

— Мы снимаемся. Что скажешь, Энд? Куда лучше держать путь? Поближе к сердцу острова? Или опять к границе? — спросил Вандер, перебирая четки. Он получил их в подарок от отца на совершеннолетие, вместе с правом носить обувь. Таковы были обычаи племени — считалось, что детям носить обувь нельзя. Вредно для поступи будущего воина, да и право такое нужно заслужить.

— На границе беспокойно, гномы снова бунтуют — Керч в этом году отправил слишком много караванов в большой мир, — промолвил Энд. Шаман выглядел старше Вандера на поколение, хоть и родился одним летом с ним. Иссушенная кожа, впалые щеки, острые выступающие скулы, волосы, вечно взбудораженные ветром — шаман даже среди не любивших сидеть на месте кочевников выделялся любовью к путешествиям. Большую часть времени, даже когда лагерь вел оседлую жизнь, Энд проводил в походах. Брал небольшую котомку с сухарями и водой, бубен — неотъемлемый атрибут шамана, и скрывался в лесах-горах Приграничья.

— Значит, снова ближе к воде, в Керч, — сказал Вандер и поежился. Прошлая зима прошла около моря, многие не выжили. Холод оказался сильнее закаленного племени, и кочевники ослабли. Но ненадолго — Вандер верил в это.

— Маги никак не успокоятся. Похоже, грядет что-то, — ответил Энд, встав рядом с вождем. Словно проглотив жердь, шаман казался тонким столбом по сравнению с могучим Вандером.

— Ты хочешь сказать — война? — как ни пытался скрыть чувства вождь, но вопрос все равно прозвучал взволнованно.