Лис Севера. Большая стратегия Владимира Путина - [60]

В прошлом году мы уже получили «Русский марш» по полной программе. Праздник прошел под звуки сирен на фоне омоновцев. Более того, ДПНИ впервые опробовало в тот день в столице как системную провокацию, так и шантаж власти с угрозой жертв (собрание на станции метро «Комсомольская»). Год назад вместо праздника прошел бенефис ДПНИ и тех политиков, которые уже тогда сделали ставку на внесистемную ультранационалистическую оппозицию. Предпродажная подготовка ДПНИ прошла более чем успешно, и сегодня, накануне очередного Дня народного единства, мы видим, что лидеры ДПНИ и их политические покровители (или уже заложники?) не только начали подготовку к 4 ноября и очередному «Русскому маршу», но и смело вписали его в предвыборный цикл. Чего, собственно, и следовало ожидать. А те политики, которые год назад сделали ставку на «уличных бойцов» и мобилизационный потенциал ДПНИ, сегодня готовятся шантажировать власть с прицелом на выборы.

Так что вопрос, что делать с праздником 4 ноября, вновь стоит перед нами в полный рост. Задумываются об этом и охранительные, лояльные по отношению к государству Российскому молодежные общественные организации. В частности, подмосковное молодежное движение «Местные», которое не только является принципиальным оппонентом ДПНИ и ему подобных, но и продемонстрировало способность проводить грандиозные мероприятия, такие как 50-тысячный марш через весь центр Москвы 12 июня прошлого года — в День рождения России.

Итак, как можно День народного единства сделать праздником, а не полицейской спецоперацией, вызванной предчувствием погромов? На мой взгляд, прежде всего, необходимо определить содержательную сторону праздника, а уж потом принимать решение о формах празднования. Для этого надо ответить на главный вопрос: что мы празднуем? На первый взгляд мы празднуем изгнание из Москвы вторым земским ополчением польских оккупантов. Однако такая концепция праздника представляется мне слишком узкой, неспособной затронуть глубинные чувства и воодушевить русский народ, без чего праздник останется формальным. Ближе к истине трактовка, в соответствии с которой мы празднуем конец Смуты, так как, говоря о Смуте начала XVII века, мы подразумеваем и Смуту недавних 90-х и радуемся тому, что при Путине эту последнюю по времени Смуту смогли остановить. Однако здесь возникает следующий вопрос: можно ли праздновать окончание Смуты? Вряд ли. По окончании Смуты, как правило, «считать мы начинаем раны, товарищей считать». Невеселый это праздник, так как Смута — не война с внешним врагом. Она — внутри народа, в его душе, и победителей здесь нет. Не бывает после Смуты дня победы. Тут скорее речь надо вести о покаянии.

Вот отсюда и надо делать следующий шаг. Если окончание Смуты праздновать неуместно, то более чем уместно праздновать то, что начинается после Смуты, — возрождение, восстановление страны. Вот тот факт, что после самых страшных поражений, будь то от внешнего врага или от внутренних нестроений, русский народ восстает из пепла и возрождает Великую Россию, — это повод для всенародного празднования с салютом. И ведь 300 лет назад, по окончании Смуты и после того, как враг был изгнан из Москвы, чем занялись земцы? Наведением порядка в Кремле, который разграбили и загадили засевшие там поляки, и рассуждением о том, как жить дальше. Ведь земля Русская была в запустении, единое управление фактически отсутствовало, по дорогам шлялись банды грабителей (торжествовало право силы, а не сила права), на границах — да и в самих пределах России — сидели иностранные стервятники (не только поляки, но и шведы), ждущие нашей слабости, чтобы наброситься на ослабевшую в Смуте Россию и поживиться на пепелище, поделив между собой благодатные земли.

И предводители земского ополчения — Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский — для рассуждения о будущем и для восстановления на Русской земле закона и порядка созвали выборных от всех земель русских на Земский (от слова «земля», напомню) собор, предельно демократичный для тех времен, кстати, по любым европейским меркам. В чем было высшее предназначение этого великого Земского собора? В том, чтобы восстановить правопреемство верховной власти в России. Ведь в череде верховных правителей после Бориса Годунова со всеми этими Лжедмитриями и Василиями Шуйскими с семибоярщинами была разорвана единая ткань складывающегося веками национального правопорядка. Было разорвано правопреемство верховной власти и на ней базирующегося государственного единства. И земские люди того времени понимали, что всем миром, то есть собрав выборных от всей земли Русской, можно «сшить» эту ткань национального правопорядка и восстановить правопреемство верховной власти и вместе с ней государства. В начале XVII века лучшие русские люди поняли и оценили глубочайший смысл народоправства (собственно демократии), а именно то, что народ является высшим сувереном и может исправить, казалось бы, неисправимое.

В результате на Земском соборе, последовавшем за освобождением Москвы, было восстановлено царство, выбрана новая династия (Романовы) и, главное, был перекинут мостик к исторической России — к тем временам, когда национальный правопорядок складывался без разрывов. Россия «вернулась к себе», вернулась в свою собственную историческую колею и занялась строительством будущего. Вот что надо праздновать! Восстановление исторической преемственности и признание себя законным (de jure) наследником своих предков и их истории. Все вместе это называется возрождением России.