Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель - [71]

Министерство пропаганды избрало «особую тактику» оповещения общественности о событиях в Северо-Западной Франции. Правдоподобные сообщения безжалостно вымарывались цензурой Геббельса как «противоречащие здравому смыслу и не соответствующие общей концепции рассмотрения проблемы». И только после того, как до Берлина дошли слухи о том, что «Потемкинский вал» – так окрестили Атлантический вал фронтовики – не устоял, Министерство пропаганды с видимой неохотой стало сообщать об истинном положении дел на Западном фронте. По мере ухудшения ситуации поток информации стал ослабевать и перемещаться на последние страницы газет, а первые полосы заняли хвалебные и как всегда преувеличенно оптимистичные репортажи о начале боевого применения пресловутого «оружия возмездия» – «Фау» – и нанесении первых ракетных ударов по Великобритании.

Оказалось, что во время нашего майского разговора Роммель даже несколько преуменьшил чудовищную диспропорциональность соотношения сил немецких и союзнических ВВС. К началу высадки десанта воздушный флот генерала Шперле насчитывал 320 самолетов, большая часть которых была сбита уже в первую неделю боевых действий. Бывали дни, когда над вражескими позициями не появлялось ни одного бомбардировщика люфтваффе. Небо безраздельно принадлежало союзникам, как, впрочем, и море. Первое время германский ВМФ еще пытался оказывать слабое сопротивление, потом боевые корабли появлялись все реже, а к концу июня вообще перестали показываться у берегов Нормандии. На суше союзники умело пользовались своим преимуществом в танках и артиллерии и совершенно невообразимым для немецкой армии образца 1944 года боепитанием.

Союзники со всей тщательностью подготовились ко дню «Д». Их подавляющее преимущество выражалось в организации подвоза снабжения, максимальном использовании производственных мощностей города-порта Гавра и искусственных портовых сооружений Авранша, временных взлетно-посадочных полосах из залитых бетоном арматурных сеток для истребительно-бомбардировочных армад и других технических новшествах.

Такое положение дел вызывало гнев и недоумение на переднем крае. Фронтовики с возмущением констатировали, что их опять бросили в неравный и заведомо проигранный бой. Только неимоверное напряжение всех сил, мужество и массовый героизм войск приводили к незначительным успехам на отдельных направлениях. Каждый день противник бросал в бой свежие дивизии и становился сильнее. Вооруженные силы рейха таяли на глазах. Роммелю и Рундштедту оставалось только уповать на запланированную фюрером поездку на Западный фронт и надеяться, что Гитлер своими глазами увидит отступающие по всему фронту под давлением противника обескровленные немецкие дивизии и изменит, наконец, свое отношение к происходящему.

ГИТЛЕР НА ФРОНТЕ ВТОРЖЕНИЯ

17 июня, через 11 дней после начала вторжения, спецпоезд фюрера прибыл в Марживаль, севернее Суасона. Еще в 1940 году во время подготовки к несостоявшейся операции вторжения в Англию, известной под кодовым названием «Морской лев», здесь был оборудован КП фюрера. Вместе с Гитлером во Францию приехал и генерал-оберст Йодль. Разгневанный диктатор прибыл сюда в поисках «козлов отпущения». Он даже не сомневался в том, что причины неудач кроются не в подавляющем превосходстве врага, а «в преступном легкомыслии фронтового руководства».

Фон Рундштедт доложил, что все три рода войск, армия, авиация и флот, значительно уступают союзникам. Абсолютное господство противника в воздухе и на море не позволяют своевременно вводить в бой подкрепление, или же ОКБ попросту запрещает передислокацию соединений, как это было в случае с резервными танковыми дивизиями.

Потом к дискуссии подключился Роммель и подробно охарактеризовал положение на фронте. Он не сомневался в скором падении Шербура и предугадал направления главных ударов союзников в будущем – уже обозначившиеся попытки прорыва через Сен-Ло на юг, к Парижу, или прорыв под Авраншем в целях отторжения Бретани. Маршал сделал однозначный вывод: успешная оборона позиций при имеющемся соотношении сил категорически исключена. Поражение во Франции может привести к непредсказуемым последствиям для всего фронта в целом. Чтобы только контролировать ситуацию в ее нынешнем состоянии, необходимо достаточное подкрепление – танки и как можно больше самолетов.

Роммель воспользовался представившейся возможностью и высказал свои соображения о предотвращении в будущем беззаконий СД по отношению к гражданскому населению. Он напомнил Гитлеру, что трагедия Орадура[32] всколыхнула Францию и вызвала волну возмущения и ненависти к немцам. Гитлер грубо оборвал маршала:

– Не суйте свой нос в проблемы, которые не имеют к вам ровным счетом никакого отношения. Чем размышлять о дальнейшем ходе войны, занялись бы лучше фронтом вторжения…

Потом, не давая никому возможности вставить хотя бы одно слово, долго и неконструктивно говорил фюрер. Он опровергал очевидные истины, оспаривал число боеспособных союзнических дивизий, не соглашался с оценкой положения и всячески преувеличивал достоинства и возможности «Фау», первое боевое применение которых состоялось за сутки до этой встречи. Общий вздох разочарования послышался в комнате для совещаний, когда ответственный за «оружие возмездия» генерал, отвечая на вопрос Гитлера, доложил, что невозможно произвести прицельный залп по плацдарму без угрозы для безопасности собственных войск, поскольку допустимое отклонение ракет от цели составляет 20 км. В этих словах прозвучало невольное признание того, что вряд ли возможен прицельный обстрел баз вторжения и в самой Англии.