Лирика 30-х годов - [79]

Кто прошлогодний проездной билет,

Кто горстку пепла, кто стакан воды.

Я сам приехал, я сюда не зван.

Здесь полотенце, скрученное в жгут.

И зыбкий стол, и вытертый диван

Наверняка меня переживут.

Но все-таки, пока я здесь жилец,

Я сдвину шкаф, поставлю стол углом

И даже дыма несколько колец

Для красоты развешу над столом.

А если без особого труда

Удастся просьбу выполнить мою, —

Пусть за окном натянут провода,

На каждый посадив по воробью.

4. Шутка

— Что ты затосковал?

— Она ушла.

— Кто?

— Женщина.

И не вернется,

Не сядет рядом у стола,

Не разольет нам чай, не улыбнется;

Пока не отыщу ее следа —

Ни есть, ни спать спокойно не смогу я…

— Брось тосковать!

Что за беда?

Раз нас не любят —

Мы найдем другую.

………….

— Что ты затосковал?

— Она ушла!

— Кто?

— Муза.

Все сидела рядом.

И вдруг, ушла и даже не могла

Предупредить хоть словом или взглядом.

Что ни пишу с тех пор — все бестолочь, вода.

Чернильные расплывчатые пятна…

— Брось тосковать!

Что за беда?

Догоним, приведем обратно.

………….

— Что ты затосковал?

— Да так…

Вот фотография прибита косо.

Дождь на дворе,

Забыл купить табак,

Обшарил стол — нигде ни папиросы.

Ни день, ни ночь, —

Какой-то средний час.

И скучно, — и не знаешь, что такое…

— Ну что ж, тоскуй.

На этот раз

Ты пойман настоящею тоскою…

5. Вагон

Есть у каждого вагона

Свой тоннаж и габарит,

И таблица непреклонно

Нам об этом говорит.

Но в какие габариты

Влезет этот груз людской,

Если, заспаны, небриты,

Люди едут день-деньской.

Без усушки, без утруски

Проезжают города,

Море чаю пьют по-русски,

Стопку водки иногда.

Много ездив по отчизне,

Мы вагоном дорожим,

Он в пути, подобно жизни,

Бесконечно растяжим.

Вот ты влез на третью полку

И забился в уголок,

Там, где ехал втихомолку

Слезший ночью старичок;

Коренное населенье

Проявляет к тем, кто влез, —

К молодому пополненью, —

Свой законный интерес,

А попутно с этим, если

Были люди хороши,

Тех, что ехали и слезли,

Вспоминают от души.

Ты знакомишься случайно,

Поделившись табаком,

У соседа просишь чайник

И бежишь за кипятком.

Ты чужих детей качаешь,

Книжки почитать даешь,

Ты и сам не замечаешь,

Как в дороге устаешь.

Люди сходят понемногу,

Сходят каждый перегон,

Но, меняясь всю дорогу,

Не пустеет твой вагон.

Ты давно уже не знаешь,

Сколько лет в пути прожил,

И соседей вспоминаешь,

Как заправский старожил.

День темнеет. Дело к ночи.

Скоро — тот кусок пути,

Где без лишних проволочек

Предстоит тебе сойти.

Что ж, возьми пожитки в руки,

По возможности без слез,

Слушай, высадившись, стуки

Убегающих колес.

И надейся, что в вагоне

Целых пять минут подряд

На дорожном лексиконе

О тебе поговорят.

Что, проездивший полвека,

Непоседа и транжир,

Все ж хорошим человеком

Был сошедший пассажир.

6. Память

Я наконец приехал на Кавказ,

И моему неопытному взору

В далекой дымке в первый раз

Видны сто раз описанные горы.

Но где я раньше видел эти две

Под самым небом сросшихся вершины,

Седины льдов на старой голове,

И тень лесов, и ледников плешины?

Я твердо помню — та же крутизна,

И те же льды, и так же снег не тает.

И разве только черного пятна

Посередине где-то не хватает.

Все те места, где я бывал, где рос,

Я в памяти перебираю робко…

И вдруг, соскучившись без папирос,

Берусь за папиросную коробку,

Так вот оно, пятно! На фоне синих гор,

Пришпорив так, что не угнаться

На черном скакуне во весь опор

Летит джигит за три пятнадцать

Как жаль, что память в нас живет

Не о дорогах, тропах, полустанках,

А о наклейках минеральных вод,

О марках вин и о консервных банках…

Однополчане

Как будто мы уже в походе,

Военным шагом, как и я,

По многим улицам проходят

Мои ближайшие друзья;

Не те, с которыми зубрили

За партой первые азы,

Не те, с которыми мы брили

Едва заметные усы.

Мы с ними не пивали чая,

Хлеб не делили пополам,

Они, меня не замечая,

Идут по собственным делам.

Но будет день — и по разверстке

В окоп мы рядом попадем,

Поделим хлеб и на завертку

Углы от писем оторвем.

Пустой консервною жестянкой

Воды для друга зачерпнем

И запасной его портянкой

Больную ногу подвернем.

Под Кенигсбергом на рассвете

Мы будем ранены вдвоем,

Отбудем месяц в лазарете,

И выживем, и в бой пойдем.

Святая ярость наступленья,

Боев жестокая страда

Завяжут наше поколенье

В железный узел, навсегда.

Сергей Васильев

Счастливый путь

Сходни подняты. Мы так хотели.

В звездном блеске палуба твоя.

Над волною чайки пролетели —

Легких крыл косые лезвия.

В дальний путь! В открытый путь простора!

Сердце к сердцу — так сомкнулись мы.

И стоим, не отрывая взора

От прямого водного пробора,

Отколовшегося от кормы.

Так на свете только нагружают

Самые большие корабли…

Так на свете только провожают

Лучших сыновей своей земли…

Уплывай, волну опережая,

Уплывай, красавец пароход!

С самым свежим даром урожая

Шлем тебя в края испанских вод.

И какие бы ни встретил ты циклоны,

И какой в пути б тебя ни встретил дождь —

В светлый порт далекой Барселоны

Ты, как праздник, как мечта, войдешь.

Люди песни запоют тебе навстречу,

Выведут гремящие суда,

Каждым флагом, каждой ясной речью,

Каждым помыслом зовя: «Сюда, сюда!»

Весь твой груз они возьмут на плечи —

Звездоносцы будущих атак…

Мы на берегу. А пароход уже далече —

Самых близких провожают так.

Наш полюс

Лишь стоит мне на единый миг

Глаза заслонить рукой —

Я вижу его

И слышу его

Немой ледяной покой.

Я вижу: