Лирика 30-х годов - [59]

вплоть до утренней поры

соловьихи — с Таганая,

соловьи — Магнит-горы.

Стану старым и беззубым,

буду бороду носить,

буду в праздники по клубам

речи так произносить:

— Дорогие, вам известно,

прославляя горный люд,

на Урале — повсеместно —

соловьи мои поют!

Я растил их, между прочим,

я взрастил их без числа,

состоял всю жизнь рабочим

огневого ремесла.

На реке вознес плотину,

город строил, сталь варил,

украинку Валентину

до скончания любил.

Потому, за ради жизни,

привези ты мне живьем

черноглазых, темно-сизых

соловьиху с соловьем.

Александр Решетов

Апрель

Пока я сижу за столом

В своем одиночестве строгом,

Апрель, золотым помелом

Махая, идет по дорогам.

Потоки торопятся с гор,

И снегу последнему жарко,

И слышен скворцов разговор

Над смолкнувшим тракторным парком.

Пока я сижу за столом

И призрачны строки, как тени,

Предвестник цветения — гром

Срывается с веток весенних.

Кто свежей пойдет бороздой,

Кто к выезду ладил машины,

Кто сердца надеждой простой

Встречает прилет журавлиный,

Тот счастлив, как я за столом:

Он с тою же думой упорной

Взращенные где-то в былом

Засеет отборные зерна.

Над северной рекой

Между городом и горою,

На которой лежат облака,

Мчится злая, любимая мною,

Несмолкающая река.

Мчится так:

И звеня, и воя,

И швыряя на берега,

Точно кружево дорогое,

Пену белую, как снега.

Пробивается косо, криво

Мимо гор,

По горбам камней.

Сосны тундровые с обрыва

Простирают ветви над ней.

Вот январь озера и камни

Заковал, как в железо, в лед,

Но и в стужу поет река мне,

Неустанно стремясь вперед.

Знаю: так не умею петь я,

Но бессмертнее наша речь.

Отряхнули сосны столетья,

Словно иней,

С колючих плеч.

Над столетьями,

Над валунами,

Над узлами дикой воды

Вознесенный на взгорье нами,

Город наш, словно в небе ты.

Лунной пеной сияют крыши,

Как улыбки, огни легки.

Я иду над рекой и слышу

Силу звонкую той реки,

Что бескрайностью многоцветной,

Несравнимую ни с одной

Жизнь мою

Пронесет победно

Беспокойной крутой волной.

Я вспомню…

Года идут.

Мы вспоминаем даты

Своих рождений

И чужих смертей.

Ликуют рощи,

Падают закаты

И умирают на руках ветвей.

Года идут.

Двадцать шестой по счету,

Как птица, пролетает шумный май.

Глядят деревья в голубую воду,

Влюбленных к соловьям везет трамвай

Нева качает легкие байдарки,

Из скверов к людям тянутся цветы.

Любимая,

В распахнутые парки

Сегодня не со мною входишь ты.

Я версты мну по праву пешехода, —

Военного похода рядовой.

Я славлю многотрудный день народа,

Твоих друзей,

Поющих над Невой.

Они поют,

И пенная, как пиво,

Заря с балтийской встретится волной.

И кто-нибудь, веселый и красивый,

Тебе шепнет о счастье под луной…

Приемля жизни жесткие порядки,

От полусуточной ходьбы устав,

Я буду спать в брезентовой палатке,

Не жалуясь на воинский устав.

Пускай мне снится дом с высокой

   крышей,

В знакомых окнах поздний блеск огня.

Мой современник, русый или рыжий,

Сочувствием встречающий меня.

И если станет правдой на рассвете

Весь этот сон…

Пока тоска остра,

Я вспомню все:

И заполярный ветер,

И сны в лесу,

И сказки у костра.

Суровых рек серебряное пенье,

Пчелиный гуд полуденных аллей…

И под шагами зашипят каменья

Неколебимых боевых путей.

С красноармейской дружбой

   на привале,

Куря махорку,

Глядя в облака,

Я не скажу ни слова о печали,

Да будет и тебе судьба легка!

Что эта невеселая разлука?

Дни промелькнут,

Свершится наш поход.

Встречая нас,

Сады протянут руки,

Сверкающие, полные щедрот.

Ни за столом,

Ни на тропинке росной

Я никаких сочувствий не приму,

Пока страны немеркнущие весны

Не изменяют сердцу моему.

Ленинграду

Великий город,

Старый Летний сад,

Железное бессмертие оград.

Почти живая строгость фонарей,

Над площадями окна этажей.

Я каждому окну пошлю привет,

Пусть фонари наполнит белый

   свет.

Пусть липы словно в первый раз

   цветут,

Пусть всех оркестры из квартир

   зовут.

Да будет и влюбленным и

   седым

Не горек твой неистребимый дым.

Пускай качает лодки их Нева,

Пускай такси их мчат на Острова.

Пускай, войдя в многоголосый круг,

Меня забудет незабвенный друг.

То не беды, —

Людского счастья знак.

Где сосен шум,

Где необъятен мрак,

И я не зря зажгу свой огонек.

И, бормоча созвучья новых строк,

Опять забуду в дальней тишине

Того, кто затоскует обо мне.

То не беды, —

Людского счастья знак.

Весна.

Нева.

Вокзал.

Да будет так!

«Мне знакома дорога на Луки…»

Мне знакома дорога на Луки,

Край полуденный,

Невель,

Велúж,

Снова встречи мои и разлуки

Вспоминать, словно песни,

   велишь.

Вдаль уходит мой поезд

   почтовый,

Провожу его легкой тоской.

Еле видно в просветах сосновых,

Как мне спутница машет рукой.

Над озерной погибельной тиной,

Над прибитой померкшей листвой,

Выжидая ли вылет утиный,

Непонятный ли слушая вой,

Я забуду на миг об охоте —

Ни манок не возьму, ни ружье,

Вдруг в дорожном увидев блокноте

Быстрый скошенный почерк ее.

«Вот припомни простую осень…»

Вот припомни простую осень,

Листья желтые на лету,

Как их ветер метет, уносит,

Торжествуя в старом саду.

Так и я без тоски, без боли,

Просто жизнью делясь с другой,

Вспомню, как мы играли в поле,

Как махала ты мне рукой.

Промелькнувшая

Прядью тонкой

Темно-русых легких волос,

Где-то в детстве поешь

   девчонкой…

Замечательная до слез,

Я тебя никогда не встречу,

И до дома не провожу,

На крутые белые плечи

Рук усталых не положу.

Ну, а плечи теперь крутые,