Лира Лир - [2]

– В эфире кратком и дрожащем

Коллекция колесных правд:

Как колесница в дне язвящем,

Как паруса высоких яхт.

Одна над миром поднята

Будущности мечта.

1913.

Молодость золота

Валерию Брюсову

Зеркало земли изогнуто

И исторгнется им тоска;

Ты, нетленное золото,

Ниспадаешь на дикие шелка.

А в руках твоих ослепительных

Не старая грамота – меч!

Как на солнце, на море длинное

Упадает стремительно сечь.

Ты знаешь, и не обещаючи:

– На строки дней вернусь!

Закрой неверные раи

В свой пресветлый убрус.

А молодость твоя гневливая

Построяет некий нам мост,

Чтобы буквы негаданной нивы

Коснулись любимых, любимых звезд.

1913

Свобода

Мой лучший сон, мой ангел сладкопенный.

(Н. Языков)

Свобода плакала в эфире

Над океаном жизни сна.

Звезды прельстительный дикирий

Жгла жизни яростной весна.

В руках Свободы шар безумный

Аполлонической любви,

Рук силуэт нежданно шумный

И непостыдные лучи.

Она прекрасной оставалась, –

Пожаром жизни мировой,

Когда над нею раздавалась

Волна игры волной другой.

Призрак душил рукой слепящей

Ее бессмертное лицо, –

И беломраморной дрожащей –

Рукой поддерживал кольцо.

1913

Благоденствие

М. Кювилье

Благоухай, земли денница,

Остров пальм и белоногих зверей!

Не ассирийских херувимов

Каменнодушная чреда,–

Нет, эти голубые лица

Воздвигли звонкие города.

Поднимая на плечах неуловимых

Стебли египетских степей.

Человеческий мир! не ты ль затерян, –

Вспомни тех заветный завет:

Одной старинною пылью верен

Дней твоих слабый свет.

Ты – лики демонов жалкие разрушишь,

Утвердив сказаний пентаграмму;

Перед блеском непомерклым твоей души

Падет их армада.

1913

Бег алмазов

Н.Н. Асееву

О, голос неслитный

Ледовитых дубрав!

Как Фритьоф, орел ненасытный,

И мой приготовлен корабль!

Вот корабль выплывает в пучины,

Стоном задымились берега;

Серые долины! прощайте, –

И вот первых алмазов рога.

Живи на просторе бдящем.

Ты, мыслей полюс живой;

На севере огнем дрожащем,

Корабль, не останавливайся мой.

Твои реи не я ли устами

Целовал и хвалил,

Остановись, дрожи, дрожи! – мое знамя

Перед силой несметных сил.

1913

«Твоих пленительных очес…»

М И Б

Твоих пленительных очес

Мне было сладостно достигнуть,

Играть, резвиться вкруг небес,

Вдруг голубым танцором прыгнуть.

Я – голубым танцором был! –

Ты – неживая!

В тростинку дул и травы гнул,

Кругом – сады,

Золотые окна

И локоны рая.

Заверчивается мой полет

И легче пролетает; –

Тогда, стремительно летя.

Я звал и пел тебя, дитя.

– Перед стеклами зеркал

Нежный мальчик фигурял.

Он склонялся и дрожал.

На одной ноге стоял.

1914

Книга вторая

И я услышал: приблизься ко мне, чтобы можно было плюнуть тебе в лицо.

(Koodstayl)

Руки к небу

Небес порыв случаен,

Но тяжек, опечален, угрюм;

Города небесных окраин,

Как края пожелтелых дум.

И душу, легко угасая.

Прими же, крайняя новь.

Мечтая и не желая,

Отрекись и сон приготовь.

Блаженный и горький отблеск,

А небо, как крайняя жизнь,

И вечер положит в гробик

Твою отгорелую синь.

Но зелень сухих изумрудов.

Закроет исступленный сон:

И темной, сирою грудой

Унесет в знакомый полон.

1913.

«Шорохи той же грани…»

Шорохи той же грани,

Как соки пустелых уст.

А! зачем же эти дороги

Лучей красных не близки!

Топайте мостом, завязшим

В пучин вздошных дорог –

А я полоумный взор

Направляю на ту же пажить.

Вы вслушайтесь в сей сказ:

– Голубь на прорубь,

– Кровь на восторги,

– Нивы за плески, за ивы.

И в единой печали

Я в ничто потрясен.

Сон исходит ночами,

Я до ней унесен.

1913

Неуверение

Простота необыкновенности,

Степь – просто.

Как сила жалости,

Как утес морей.

И бьющееся вперед

Кто приневолит,

Когда из боли щедрот.

Неба лед расколет.

Кинься, кинься под черный день,

Под валы его перепонок.

В глазах: день и тень,

А в черни их незнакомый ребенок

1913

«Навек мне упиться этой болью…»

– Навек мне упиться этой болью.

Чужим отраженьем сна;

Душа, ты ведешь к тому полк,

На котором царствует нескольких душ глубина.

Дай и мне, цветку полевому,

Добрести и жизнь вознести,

В ароматы, что снились грому,

В путь, где встретились мы

Несколько душ.

Непонятней – все будут речи мои;

Пятна солнечных рек

Пестрят очи и уста мои.

Мне идти на то поле,

Где несколько душ.

1913

«Как будто человек зарезанный…»

Как будто человек зарезанный

На этой площади лежит!

А дрожь рук говорит, что нечего

Теперешнее ожидать.

Смех легче был бы не кончен.

Когда бы не тени цветков,

Зарезанный убежит с площади.

Голый бежа вперед.

Противоположная улица

Повлечет следующий труп;

Так разорваны горла накрепко

На площади в шесть часов.

1915

«Оторван, вслед тощим громадам…»

Оторван, вслед тощим громадам, –

Руки костлявый не я ли вел!

Но бурь тихих взор, излом-камень

Схватился за меня.

Как зуб вонзив в отроги замера.

Я вдыхал пронзительную ясы

Но вот – и мне стала площадь столбом,

Стеной, параллельной мне.

Но и тут был бы весел площади круженье

И паденье прохожих в условную бездну…

Зачем бить, убить, напоминать,

Изъязвлять, топить, душить

Бессонного – тут:

  «– Их тени благовонны

  Над Летою цветут?»

1915.

Беглец

Твоим странствиям мелодичным,

Что предписан, основан за конец?

Будь же навеки обезличенными,

Высокий беглец.

Тебе – только трав шуршанья! –

О! наверно я знаю! –

А в беге домов колыханья

И трудов неисполненных рай.

Жизни трудной

Бесконечна тяжкая пажить;

Не останавливайся,

Путь судьба твоя раньше не ляжет.

1913

Сила мученья

Каким Гарун-аль-Рашидом