Лионель Линкольн, или Осада Бостона - [92]

— Слышите, господа? — со спокойной улыбкой обратился Ральфъ къ своимъ спутникамъ. — Вотъ что значитъ не наемникъ, а сознательный борецъ за свободу! Какъ онъ остороженъ и бдителенъ! Ну, развѣ найдутся въ королевскихъ войскахъ такіе вѣрные часовые? О, свобода, свобода! Какія чудеса ты дѣлаешь съ людьми!

— Ну, ужъ ступайте, — сказалъ часовсй, забрасывая ружье за спину черезъ плечо. — Если бы что-нибудь у васъ тамъ случилось нехорошее, про то зналъ бы часовой, которыц въ самомъ домѣ, и не пропустилъ бы васъ.

Часовой снова сталъ мѣрно прохаживаться взадъ и впередъ, мурлыкая «Янки-дудль», а Ральфъ и его спутники быстро пошли по улицѣ, желая какъ можно cкopѣe удалиться отъ дома. Когда они завернули за уголъ на другую улицу и были уже довольно далеко, Ральфъ подошелъ ближе къ Ліонелю и съ торжествомъ проговорилъ вполголоса, сжимая кулакъ:

— Я его теперь держу вотъ какъ! Теперь онъ уже не опасенъ! За нимъ надзирають три неподкупныхъ патріота!

— Про кого вы говормте? — спросилъ Лірнель. — Кто этотъ вашъ плѣнникъ, и какое преступленіе онъ сдѣлаіъ?

— Я говорю про того, кто только по виду человѣкъ, а на дѣлѣ лютый звѣрь. Про тигра въ человѣческомъ образѣ. Но онъ у меня въ рукахъ, — повторилъ старикъ съ довольной улыбкой, видимо, шедшей изъ глубины души. — Это такая собака, такая собака!.. Дай Богъ, чтобы онъ до самаго дна самъ испилъ чашу рабства.

— Послушайте, старецъ! — сказалъ съ твердостью Ліонель. — Я пошелъ съ вами въ тотъ разъ сюда изъ самыхъ непредосудительныхъ побужденій, — это вамъ лучше, чѣмъ кому-нибудь, извѣстно. Я послушался васъ, находясь во временномъ затемненіи разсудка вслѣдствіе разныхъ причинъ. Я забылъ тогда клятву, которую только что далъ передъ алтаремъ, беречь и защищать вотъ это слабое, непорочное существо. Теперь заблужденіе разсѣялось. Въ эту минуту мы съ вами разстаемся навсегда и никогда больше не увидимся, если вы сейчасъ же, немедленно, не исполните тѣхъ торжественныхъ обѣщаній, когорыя вы подтверждали мнѣ нѣсколько разъ.

Торжествующая улыбка, придававшая лщу Ральфа противное выраженіе, разомъ исчезла. Онъ внимательно и спокойно выслушалъ Ліонеля и уже собрался отвѣчать, но тутъ вмѣшалась Сесяль и сказала дрожащимъ голосомъ:

— Не надо останавливаться ни на одну минуту. Едемте куда угодно, только не будемте здѣсь задерживаться. За нами, бытъ можетъ, уже гонятся. Я могу идти съ вами куда угодно, только пойдемте.

— Ліонель Линкольнъ, я васъ и не думалъ обманныать, — сказалъ Ральфъ торжественнымъ тономъ. — Провидѣніе уже направило насъ на нужную дорогу, и черезъ нѣсколько минутъ мы будемъ у цѣли. Позвольте этой робкой, дрожащей женщинѣ возвратиться въ селеніе и пойдемте со мной.

— Я не отойду отъ нея ни на шагъ, — отвѣчалъ Ліонель, тѣснѣе прижимая къ себѣ руку Сесили. — Мы съ вами разстанемся здѣсь, вы здѣсь должны исполнигь свое обѣщаніе.

— Идите съ нимъ! Идите съ нимъ! — тихо сказала Сесиль, почти повиснувъ на рукѣ Ліонеля. — Не спорьте, это можетъ васъ погубить. Развѣ я не сказала, что пойду съ вами всюду?

— Ступайте впередъ, — сказалъ Ліонель Ральфу. — Я еще разъ довѣрюсь вамъ, но только вы осторожнѣе пользуйтесь моимъ довѣріемъ. Помните, что со мною мой ангелъ-хранитель, и что я ужъ больше не помѣшанный.

Лунный свѣтъ освѣтилъ спокойную улыбку на поблекшемъ лицѣ старика, когда онъ молча пошелъ впередъ быстрымъ шагомъ. Отъ селенія они ушли еще не очень далеко; еще видны были строенія, принадлежащія къ университету, и слыщались крики милиціонеровъ, толпившихся возлѣ трактировъ. Даже можно было разслышать, какъ перекликаются часовые. Старикъ направился къ одинокой церкви очень правильной архитектуры.

— Здѣсь, по крайней мѣрѣ, тѣмъ хорошо, что никто Бога не оскорбляетъ, — проговорилъ, указывая на нее, старикъ.

Ліонель и Сесяль взглянули на безмолвныя ствны храма и вошли вслѣдъ за Ральфомъ въ ограду черезъ сдѣланный въ кирпичахъ проломъ. Ліонель остановился опять.

— Дальше я не сдѣлаю никуда ни шагу, покуда вы меня не удовлетворите вполнѣ,- сказалъ онъ и, какъ бы въ доказагельство своей твердой рѣшимости, крѣпко уперся ногой въ небольшой бугоръ оледенѣлой земли. — Пора мнѣ перестать думать только о себѣ, надобно позаботиться о томъ слабомъ существѣ, которому я взялся быть опорой.

— Милый Линкольнъ, вы обо мнѣ не думайте! Я…

Сесили не далъ договорить старикъ. Онъ съ серьезнымъ выраженіемъ снялъ шляпу, подставляя подъ лунные лучи свои сѣдые волосы, и произнесъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ:

— Твоя задача окончена. Ты пришелъ до того мѣста, гдѣ покоятся останки женщины, носившей тебя подъ сердцемъ. Безразсудный юноша, ты святотатственной ногой попираешь прахъ своей матери!

Глава XXXII

Ахъ, у старости тяжелые дни и скорбныя, безсонныя ночи! О, счастливая весна жизни, отчего ты не можешь вернуться?

Бёрнсъ.

За этимъ неожиданнымъ заявленіемъ наступило гробовое молчаніе. Ліоноль вздрогнулъ, отошелъ на шагъ назадъ и, по примѣру старика, снялъ шляпу изъ почтенія къ памяти своей матери. Онъ ее помнилъ очень смутно, но все-таки немного помнилъ, какъ помнятъ иногда сонъ. Немного успокоившись, онъ сказалъ Ральфу:

— Вы именно здѣсь, на этомъ самомъ мѣстѣ, собирались разсказать мнѣ про мои семейныя несчастія?