Лионель Линкольн, или Осада Бостона - [79]

— Гдѣ же эта провизія? Она еще здѣсь? — спросилъ онъ.

— Конечно, здѣсь. Джобъ ее спряталъ до возвращенія маіора. Ральфъ и маіоръ Линкольнъ забыли сказать Джобу, что дѣлать съ провизіей.

— Удивляюсь, отчего вы не понесли ее за ними.

— Всѣ привыкли считать Джоба дуракомъ, — отвѣчалъ юродивый, — но онъ не настолько глупъ, чтобы относить обратно въ горы провизію, которую онъ только что оттуда принесъ. Вы думаете, тамъ мало съѣстныхъ припасовъ, что ли? Успокойтесь, тамъ ихъ сколько угодно, — прибавилъ онъ, и глаза его заблестѣли отъ удовольствія. Видно было, что онъ хорошо понимаетъ и цѣнитъ это преимущество. — Туда постоянно привозятся цѣлые воза всякаго провіанта, тогда какъ здѣсь въ городѣ — голодъ.

— Это вѣрно. Я и забылъ, что они оба ушли къ американцамъ. Вѣроятно, они вышли изъ города подъ тѣмъ бѣлымъ знаменемъ, которое вы съ собой носите?

— Джобъ знамени не носитъ. Знамена носятъ знаменщики. Джобъ принесъ отличную индюшку и изрядный окорокъ, но знамени у него не было.

При перечисленіи этихъ съѣдобныхъ вещей у кап тана уши насторожились, и онъ вторично готовъ былъ нарушить правило приличія, но незнакомецъ не далъ ему на это времени, продолжая разспросы:

— То, что вы говорите, Джобь, все очень разумно, а я вижу, что все это правда. Ральфу и маіору Линкольну не трудно было выйти изъ города такимъ же точно способомъ, какимъ вы въ него вошли.

— Разумѣется, — сказалъ Джобъ, котораго эти вопросы уже утомили, такъ что онъ уткнудся головой въ одѣяло. — Ральфъ дорогу знаетъ, онъ въ Бостонѣ родился.

Незнакомецъ взглянулъ на внимательно слушавшую Сесиль и сдѣлалъ ей поклонъ, давая понять, что онъ узналъ вполнѣ достаточно. Сесиль поняла его и сдѣлала движеніе, чтобы подойти къ Абигаили, когорая отъ времени до времени испускала горькіе вздохи и стоны.

__ И первымъ дѣломъ сейчасъ же позабочусь, чтобы у васъ было все необходимое, — сказала она, — и только послѣ этого воспользуюсь тѣми свѣдѣніями, которыя отъ васъ получила.

— Не заботьтесь вы о насъ, пожалуйета, — тономъ горькой покорности судьбѣ отвѣчала Абигаиль. — Намъ нанесенъ послѣдній ударъ, и такимъ жалкимъ людямъ, какъ мы, остается только безропотно всему покориться. Богатство и изобиліе не спасли вашу бабушку отъ могилы, и надо мной, быть можетъ, также сжалится смерть и придетъ ко мнѣ… Грѣшница я! Что это я говорю? Никакъ не могу заставить свое строптивое сердце терпѣливо ждать своего срока!

Разстроенная отчаяніемъ несчастной женщины, вспомнивъ къ тому же, что и мистриссъ Лечмеръ умирала среди намековъ на ея грѣшную жизнь, Сесиль нѣсколько минутъ грустно молчала, потомъ собралась съ мыслями и сказала голосомъ, въ которомъ звучало и христіанское состраданіе, и женская кротость.

— Намъ не запрещается заботиться о нашихъ земныхъ потребностяхъ, каковы бы ни были наши грѣхи, и вы, разумѣется, не откажетесь принять отъ меня услуги, которыя я собираюсь вамъ оказать… Пойдемте, — прибавила она, обращаясь къ своему спутнику. Замѣтивъ, что капитанъ Польвартъ хочетъ подойти къ ней, чтобы предложить ей руку, она вѣжливо ему поклонилась и сказала:- Благодарю васъ, капитанъ, но только вы, пожалуйста, не безпокойтесь. Со мной вотъ этотъ достойный человѣкъ и еще Меритонъ, а у дверей меня дожидается горничная. У васъ, вѣроятно, и свои дѣла есть.

Она улыбнулась капитану грустной и кроткой улыбкой и вышла изъ башни прежде, чѣмъ тотъ успѣлъ что-нибудь отвѣтить.

Хотя Сесиль и ея спутникъ выспросили у Джоба все, что онъ могъ, по ихъ мнѣнію, знать, и во всякомъ случаѣ все то, что имъ было нужно, однако, Польвартъ остался въ комнатѣ и, повидимому, еще не собирался уходить. Впрочемъ, онъ скоро замѣтилъ, что ни мать, ни сынъ не обращаюгъ на него ни малѣйшаго вниманія. Абигажль сидѣла попрежнему на полу, опустивъ голову на грудь, а Джобъ лежалъ на кровати въ состояніи тупой апатіи. Только тяжелое дыханіе показывало, что онъ живъ. Капитанъ окинулъ глазами жалкую, нищенскую обстановку, но это не отвлекло его отъ принятаго намѣренія. Онъ подошелъ къ жалкой койкѣ юродиваго и ѣдко сказалъ ему:

— Вы должны мнѣ сказать, что вы сдѣлали съ провизіей, которую получили отъ мистера Седжа. Я не позволю вамъ въ такомъ важномъ дѣлѣ не исполнить своей обязанности. Отвѣчайте мнѣ правду, если не желаете имѣть опять дѣло съ ирландскими гренадерами.

Джобъ упрямо молчалъ, но Абигаиль подняла годову и отвѣтила за сына:

— Джобъ всегда аккуратно приносилъ майору провизію, когда являлся въ городъ. Если бы даже Джобъ и способенъ былъ воровать, онъ никогда бы не сталъ воровать у майора.

— Надѣюсь, добрая женщина, надѣюсь, что такъ. Но вѣдь тутъ онъ легко могь поддаться искушенію. Въ виду голода въ городѣ это было бы даже простительно… Если онъ дѣйствительно принесъ провизію, куда слѣдовало, отчего же онъ не пришелъ ко мнѣ и не спросилъ, что съ ней дѣлать? Онъ самъ же говоритъ, что ушелъ изъ американскаго лагеря вчера утромъ.

— Нѣтъ, не утромъ, — возразилъ юродивый. — Ральфъ увелъ съ собой Джоба въ субботу вечеромъ. Онь ушедъ отъ американцевъ безъ обѣда.

— И вознаградилъ себя нашей провизіей. Это называется честность!

— Ральфъ очень торопился и не хотѣлъ даже поѣсть на дорогу. И Джоба не накормилъ. Радьфъ великій воинъ, но онъ какъ будто не знаетъ, какъ пріятно бываетъ поѣсть, когда человѣкъ голоденъ.