Линия жизни - [59]

Толик, к которому я обратился, без лишних разговоров дал мне халтуру – оформление одной могилы – доход от которой с лихвой покрыл все мои потери! Выполнил я работу за три дня, сдал заказчице, получил деньги, поблагодарил Шарика за приобретённый опыт и, в общем, вполне удовлетворился.

На явке в эти дни я, естественно, не появлялся, а когда появился, Серёга чрезвычайно обрадовался. У него были грандиозные планы: задействовать мои знания в решении его проблемы, а именно, снять милицейский надзор, который весьма тяготил моего свободолюбивого друга. Для этого нужно было сдать экзамен по физике за третий курс педагогического института вместо мента, осуществлявшего надзор.

Я боялся: всё же третий курс, да вдруг узнают, но Серёга проявил упорство, познакомил меня со своим куратором – а мы действительно оказались чем-то похожи – и они уже вдвоём принялись меня убалтывать. Главным аргументом стало то, что в случае провала претензий ни ко мне, ни к Серёге не будет, а то, что меня не узнают, мой двойник гарантировал, так как учился заочно и, видимо, посещением лекций не злоупотреблял. В общем, уломали меня.

Придя в аудиторию, я сдал зачётку, вытянул билет и начал готовиться. Так как физику в объёме средней школы я знал на «отлично», отвечать пошёл быстро. Отвечал уверенно. Последним вопросом билета был закон Кирхгофа, который я тоже рассказал, но экзаменатор попросила осветить его с точки зрения высшей математики, а этого я при всём желании сделать не мог. После долгих мучений экзаменатор, наконец, сдалась и, пододвинув к себе экзаменационную ведомость, устало произнесла:

– Ладно, «удовлетворительно». Фамилия?

– Погадаев, – брякнул я на автомате.

– Так, Погада-аев…– она начала рыться в зачётках, а я, сообразив, что сморозил не то, тут же поправился, но было поздно…

«Штирлиц ещё никогда не был так близко к провалу»! Экзаменатор бегала между рядами, тыча студентам зачётку, и спрашивала: он это или не он. Сработала студенческая солидарность: одни, улыбаясь и хихикая, говорили, что он, другие, которые очень честные, говорили: «Не знаю».

Наконец, экзаменатор сообразила привести в аудиторию куратора этой группы, которая, в силу служебных обязанностей, знала в лицо каждого студента, а уж моего лейтенанта – тем более.

Наши войска потерпели сокрушительное поражение! Я был изгнан из аудитории с позором и осознанием того, что физику за третий курс института я, хоть и на тройку, но всё-таки сдал!

Как мой доверитель смог разрулить эту ситуацию, я не знаю, знаю лишь, что из института его не выперли, хоть и вполне могли.

Бывших боксёров не бывает. 1970 год

Первого октября семидесятого года я приступил к занятиям в институте. В первые дни проводили организационное собрание, на котором выбрали старосту – Володю Клеманских, заполняли какие-то бланки, формуляры, получали учебную литературу, словом, толком не учились.

В один из таких дней, возвращаясь из института в общежитие, я зашёл в спортивный зал общества «Локомотив». Каким ветром меня туда занесло, теперь точно и не вспомню, предполагаю, что узнал от кого-то, что там тренирует Владимир Кириллович Попырин, у которого я когда-то, за год до заключения, тренировался на сборах. Он ещё предлагал мне остаться в Свердловске.

Минуло уже шесть лет с того момента, как я в последний раз надевал боксёрские перчатки, но в душе всё ещё оставался боксёром.

Первое, что бросилось в глаза при входе в зал: молнии-поздравления спортсменам, выполнившим норматив мастера спорта СССР. Одним из них был Володя Коснарев, другим – Гортинский. Стало завидно: когда-то и я мечтал об этом, и даже о большем! Ведь из почти тридцати боёв, проведённых за Серов, я не проиграл ни одного!

Пока стоял, глазел на объявления и поздравления боксёрам и их тренерам, из зала вышел Попырин в сопровождении воспитанника, которому он что-то настойчиво внушал.

Неожиданно Владимир Кириллович остановился и стал внимательно вглядываться в моё лицо. Я поздоровался. Он не спеша подошёл ко мне, спросил неуверенно:

– Кажется, Погадаев?

Только подумать: шесть лет! Наверное, через его жизнь прошла не одна сотня боксёров, но он меня вспомнил и даже фамилию назвал правильно!

Мы разговорились. Спрашивал, в основном, Владимир Кириллович, рассказывал я. Попырин, как оказалось, был в курсе того, что с нами произошло, поэтому рассказ мой касался, по большей части, последних событий: общежитие, работа, учёба в СИНХе. После нашей беседы он неожиданно предложил мне:

– Давай, приходи на тренировку, попробуем снова.

С одной стороны, мне, конечно, было лестно, что Попырин меня вспомнил. С другой – времени свободного практически не было: вечер среды, суббота и воскресенье. Об этом я и сказал Владимиру Кириллычу. Но он ответил, что среды и воскресенья – именно эти два дня приходились на его смены, так как работал он через день – будет вполне достаточно. Короче, убедил, и в первый же выходной я появился в спортзале – так началось моё возвращение в бокс.

Это можно и, наверное, нужно было сделать годом ранее, но неустроенность, неопределённость, в которой я пребывал, а ещё больше – заработанные нелёгким трудом деньги, которые, не мной сказано, жгли ляжку и которые нужно было промотать – всё это направляло мои усилия совсем в другое русло. Благо, помощников в этом нелёгком деле всегда хватало.