Линия разлома - [4]

В прицеле были видны люди на трибуне. Активно размахивающий руками, что-то орущий в микрофон Денис Тризуб. У него раньше была другая фамилия, но он сменил ее, отказавшись от отцовской, русской. Денис учился в другой школе – но он помнил его, городок-то маленький, все и всех помнили. Правее стоял Андрий – похудевший, с обильной сединой в волосах, в черных очках – не обычных, а стрелковых, понимающие люди знали, что это значит. Еще правее – стоял кто-то из комиссаров – полноватый, в очках. Приехал посмотреть на демократию в действии…

А вот левее – стоял интересный персонаж. Понтовые черные очки, редкая бороденка, черный берет. Чеченец. В прицел было почти не разглядеть черт его лица, но он знал, кто это такой. Берзаев Валид Салманович. Один из немногих оставшихся в живых участников банды Радуева, участник боя в Первомайском. Между первой и второй войнами – отправился в Европу на лечение, да так там и остался. Получил вид на жительство в Польше, осел в Белостоке. Польском городе на стыке границ сразу трех государств: Польши, Украины и Белоруссии. Пшеки, сами рехнувшиеся от ненависти к русским, предоставляли вид на жительство всем чеченцам, кто это хотел, – так чеченская община в этой стране выросла до двадцати тысяч человек. В Белостоке был такой квартал… он был застроен типовым панельным жильем, и там давали социальное жилье. Через несколько лет после того, как туда заселились чеченцы, по улице было не пройти не только ночью, но и днем – а потом начались погромы и массовые драки. Сам Берзаев собрал группу отморозков и принялся за дела. Первоначальный капитал собрал, грабя водителей на дороге, рэкетируя перегонщиков, – перегонщики были не поляками, и польская полиция предпочитала смотреть в другую сторону. Потом Польша вступила в ЕС – и открылись большие возможности по контрабанде. Например, пачка поддельного «Мальборо», где табак смешан с резаным сеном, – при пересечении границы с ЕС делает десять-двенадцать концов[1]: такие в ЕС налоги на табак. Поэтому через границу табак потоком идет, то же самое со спиртным, со жратвой. Относительно честной контрабандой дело не ограничивалось. Как удалось узнать – в две тысячи десятом году польская полиция собиралась предъявить Берзаеву обвинение в торговле людьми. Но сверху поступил приказ прикрыть тему. Значит – уже тогда готовились. Уже тогда – знали, что будет.

Поскольку с другой стороны польско-украинской границы легко было найти таких же отморозков, только и мечтающих о «джихаде против России», – Берзаев стал часто показываться на Галичине, справлять вместе с галицаями праздники – есть фотографии. То, что Берзаев мусульманин, причем радикальный – никого не смущало. Видимо, за Берзаевым подтянулись и другие – работать чехи никогда не любили, то ли дело инструкторами в лагерях – почет, уважение, гарные украинские дивчины, деньги на карточку капают. Потом подключились и НАТОвские инструкторы, а Берзаев создал чеченский полк, самонадеянно назвав его «полк спецназа «Борз». И потом этот полк сильно дал о себе знать – одна николаевская резня чего стоила.

Теперь он среди галицаев носит звание «керивник», командует чем-то вроде исламского корпуса. А сюда приехал, чтобы покрасоваться на трибуне и парад принять вместе с евротолерантным комиссаром и местной бандеровской мразью. И напрасно приехал…

Так… До трибуны триста тридцать метров, плюс– минус метр – это пробили заранее, лазерным дальномером. Снижение траектории для «Экстры» будет около ста двадцати сантиметров, это примерно две трети человеческого роста, чуть больше. Ветра нет – и за то спасибо. Может гулять между деревьями, но на пулю винтовочного патрона на такой дистанции такой ветерок не повлияет. На крайний случай – можно будет повторить – винтовка самозарядная…

Ну, что, сынку? Помогли тебе твои ляхи…

Палец дожал спуск…

Тридцатое число на Украине официальный праздник. День героев.

Двести подростков, от роду пятнадцати лет – старший возраст «дороста» – подростковой организации «УНА-УНСО», существовавшей еще в сороковые годы прошлого века. Сегодня – их принимали в войсковую организацию «УНА-УНСО»…

Их новый проводник[2] Роман Шлях – фамилия была явно вымышленной – толкал зажигательную речь. Микрофоны захлебывались, хрипели…

– …Вы должны помнить, что наш главный враг был, есть и будет Москва! Пока стоит Москва, пока в Кремле заседают вороги – не будет покоя никому! Ни украинцам, ни кавказцам, ни прибалтам, ни белорусам!

Сам Берзаев в это время с важным видом стоял на трибуне и героически старался не зевнуть. Прошлой ночью они разместились в какой-то «гостювальне», как тут говорят, – Берзаев так и не выучил ублюдочный, по его мнению, местный язык, общаясь на хорошо известном всем русском, – и ему, как дорогому гостю, подарили клевую местную дивчину. С ней он вымотался изрядно – полтинник уже стуканул, не мальчик – и мог бы вообще не идти на парад. Но Берзаев пошел. Во-первых, он обещал, что пойдет, и не местным, а кое-кому покруче в Киеве, ему надо было оценить местную обстановку. Во-вторых, как и все кавказцы, Берзаев обожал показуху и никогда бы не отказался стоять на трибуне, даже если это был бы, к примеру, съезд животноводов.