Линия ангелов - [11]

Я невидящими глазами обратилась на воду. Еще с утра моя жизнь казалась известной и распланированной. Я все знала в ней наперед и ничего не ждала. А вечером того же дня, что сулил лишь привычные хлопоты, я смотрю на неизвестный океан из окон серого замка, оторванная от всего мира жестокой прихотью холодного ангела. У которого нет крыльев, но имеется татуировка на плече…

— Полагаю, вы ни за что не угадаете, что находится у меня в руках.

Когда Ангел-city объявился в комнате? Я не знала. А он уже находился в трех шагах от меня, держа руки за спиной.

Черные тени обрамляли его бледное лицо. Оно стало совершенным. Каким-то иконным. И от этого — жутким. Ознобная дрожь прокатилась у меня под тонкой тканью, мягко льнувшей к телу.

— Не угадаю, — покачала я головой, не зная, куда деться от черных глаз, пробирающихся под платье.

Гарланд усмехнулся краешком губ, а потом… Потом я вскрикнула, не в силах сдержаться. У Ангел-city в руках находился фотоаппарат.

Мой!

Мой родной «Никсон», с которым я проработала несколько лет и которого считала своим полноценным напарником и не спутала бы ни с каким другим.

— Я прихватил его с собой, уверенный, что вы ему обрадуетесь, — пояснил Гарланд, наслаждаясь сраженным и диким видом «гостьи». — И мой остров стоит того, чтобы запечатлеть его вашим фотоаппаратом.

Я почти не слышала, что он говорил, не отрывая бешеных глаз от «Никсона». Я качнулась в сторону Гарланда, желая выхватить свою драгоценность из его рук, но он отступил на шаг и покачал головой:

— Нет, мисс Шеритон. Просто так вы его не получите. Вы должны выкупить у меня свой доблестный «Никсон».

Лучше бы он меня ударил. Я застыла с протянутой рукой, чувствуя, что теплые краски стекают с моего лица. Секунда, и оно наверняка превратилось в кипенно-белую маску.

— И какова цена? — просто удивительно, что губы послушались хозяйку и голос не дрогнул.

Ангел-city в многозначительном молчании смотрел на мои приоткрывшиеся губы. Время замерло от подобного любострастного взгляда. Секунды зависли в воздухе, который сгустился до состояния взбитых сливок.

Я все поняла и отчаянно замотала головой. Взметнувшиеся волосы хлестнули меня, по лицу.

— Даже не надейтесь.

Ангел-city продолжал смотреть на мои губы. Под его взором они стиснулись и наполнились жаром, грозя запылать.

— Завтра цена увеличится втрое. А может быть, я вообще не захочу его вам возвращать.

Тихий голос проникал в смятенное сознание. Он искушал, манил, подталкивал к запретной черте, которую, если перешагнуть, то возврата не будет…

В глубине души я знала, что готова заплатить любую цену, лишь бы только «Никсон» снова очутился у меня в руках. Удержаться, стерпеть, отказаться от счастья, продемонстрировать гордость — это все не для одержимых. Не для сумасшедшей Лайлии Шеритон.

— И вы позволите мне фотографировать? — Мой голос забряцал на самой высокой, мучительно-надрывной ноте. Чуть выше — и получился бы визг. — Ваш замок и ваш остров? Любой уголок и любую частную подробность?

Ангел-city кивнул. Я не верила своим ушам.

— Фотографии попадут в «Наклонную плоскость». Все до одной…

— Значит, так тому и быть. — Гарланд казался спокойным, почти равнодушным. — Вы платите свою цену, я — свою. За одно и то же удовольствие…

Нет, удовольствия были разные, но возразить я не успела. Черные глаза ангела вдруг яростно блеснули, опаляя плоть на расстоянии:

— Так наша сделка состоится, мисс Шеритон?

Я опустила ресницы.

— Да.

До меня долетел выразительный смешок, который оказался слишком ощутимым для надорванных нервов. А после мир опрокинулся. Я думала, что знаю о поцелуях все, а оказалось — ничего. Не представляла, что мужской рот может оказаться таким алчущим и ненасытным.

Гарланд сначала осторожно несколько раз поцеловал уголки моих стиснутых губ, словно пробуя их на вкус. На мгновение оторвался, а после вновь с утроенной силой обрушился на мой рот, сокрушая и подчиняя, заставляя губы раскрыться. Его уста, беспощадные и сладострастные, жаждали изведать мою плоть, они вбирали ее сладость, познавали ее шелковистость. Мое прерывистое дыхание смешалось с жарким дыханием ангела, и я уже не понимала, падаю ли я или взлетаю…

А когда очнулась, то в руках у меня находился фотоаппарат, а черного ангела в комнате уже не было. В губах пульсировал жар. И это были не мои губы. Чужие уста, припухшие и багровые, принадлежали распутнице, которая мне совсем незнакома.

Увлажнившиеся глаза устремились на «Никсон». Господи, я заплатила за него собой!

Не слишком ли высока цена?

4

— Как вас зовут по-настоящему?

— По-настоящему меня, моя ненаглядная, никто не зовет лет эдак сорок уже.

Так, проехали.

Голубые глаза с хитрыми искорками-блестками в глубине подморгнули с самым настоящим иезуитским выражением. Хотелось подморгнуть им в ответ. С трудом удержалась.

Скарамуш объявился в моей комнате ровно через минуту, как я закончила приводить себя в порядок после бессонной ночи. Подглядывал он, что ли? В какой-нибудь потайной глазок? А что, в нормальных замках подобные «глазки»-гляделки — обычное дело.

Загадочный старик водрузил на столик серебряный поднос с завтраком, а я на свой насыщенный ядом вопрос, где сейчас прибывает великий и ужасный Ангел-city, получила короткий ответ, что улетел.