Лингвистическая психотерапия - [20]

Состоявшийся в 1978 г. в Тбилиси международный симпозиум по проблеме бессознательного был, скорее, уникальным исключением, подтверждавшим общее правило игнорирования этой области психологической феноменологии. В отличие от других, грузинская школа психологии установки активно интересовалась проблематикой бессознательного, в работах В.Г.Норакидзе, Ш.А.Надирашвили, А.С.Прангишвили, Ш.Н.Чхартишвили, А.Е.Шерозия систематически рассматривались многие ее аспекты. Участие известных психоаналитиков Европы и США, видных теоретиков и практиков глубинной психологии (Л.Альтюссера, Д. Анзье, М.Гилла, С.Леклера, Э.Рудинеско, Л.Шертока, Р.О.Якобсона) позволило выработать взвешенный и относительно непредвзятый взгляд на роль бессознательного в клинической патологии, мыслительной деятельности, его связи с теорией сна и гипноза, искусством и т.п. Однако широкого резонанса в отечественной психологии труды Тбилисского симпозиума не получили. Весьма показательно, что среди множества зарубежных школ и направлений глубинной психологии были представлены лишь учения Фрейда и Адлера (вместе с их предысторией) и структурный психоанализ, остальные подходы практически не упоминались. Имя К.Г.Юнга, версия о профашистских симпатиях которого свыше сорока лет муссировалась в Советском Союзе, не упомянуто даже в статьях симпозиумов, посвященных клинической психологии и анализу сновидений. Неофрейдизму и постъюнгианству места в трудах конференции также не нашлось.

В сообщениях отечественных психологов превалировала проблематика, относящаяся к изучению неосознаваемых компонентов установки, нейрофизиологических механизмов бессознательного, их проявления в психопатологии, состояниях сна и гипноза, роли бессознательного в структуре художественного восприятия и творчества. Участие бессознательного в функциональной структуре сложных форм психической деятельности (мышления, речи и активности личности) исследовалось меньше, новых концептуальных подходов в этой области (за редкими исключениями) предложено не было. В отечественной традиции развития представлений о бессознательном одним из главных препятствий было упрощенное понимание, согласно которому наиболее сложные проявления душевной жизни человека – это область, в которой все компоненты психического осознаваемы, тогда как на долю бессознательного приходится, в лучшем случае, участие на уровне "элементарного" психического, имеющего характер автоматизмов или упрочившихся динамических стереотипов. Редакционная статья, открывающая раздел, посвященный роли бессознательного в структуре гнозиса, отмечает: "Понимание неустранимости присутствия неосознаваемого в том, что отражается в душевной жизни человека как выражение высших форм ее организации, во многом изменило привычное для нас представления о самом существе этих форм, а тем самым и о природе душевной жизни человека в целом" (10, т.3, с. 19). Остается добавить, что в действительности такое изменение произошло лишь через пятнадцать лет.

Лингвистические аспекты проблемы бессознательного представлены, главным образом, работами психологов школы Д.Н.Узнадзе. Большинство сообщений касается роли и специфики функционирования установки в структуре речевой деятельности, анализу бессознательных компонентов овладения языком, восприятия речи. Редакторы тома отмечают, что "проблема отношения к бессознательному звучит в лингвистической литературе гораздо менее определенно и более противоречиво, чем в литературе, посвященной психологии личности или мышления" (10, т.3, с.32). Специфическая исследовательская позиция А.Р.Лурии и его школы, состоящая в принципиальном отрицании нейролингвистическим направлением роли бессознательного в генезисе и восприятии речи, способствовала отнесению этой проблематики в предметную область психолингвистики и общего языкознания (Р.О.Якобсон).

Доклад последнего, "К языковедческой проблематике сознания и бессознательного", содержит обширный исторический экскурс отражения концепции бессознательного в работах лингвистов, от Ф. де Соссюра и И.А.Бодуэна де Куртене вплоть до работ Ч.Осгуда и Н.Хомского. Рассматривая данную проблему прежде всего как лингвист, Якобсон проводит четкое различие между исследованиями т.наз. метаязыковой функции, являющейся высшем уровнем осознания речевых процессов и анализом внутренней структуры языка в плоскости бессознательных психических процессов, которая, по его мнению, является психологической проблемой, наиболее интересующей лингвистику. В речевом обиходе, считает Якобсон, глубочайшие основы словесной структуры остаются недоступны языковому сознанию; внутренние соотношения всей системы категорий – как фонологических, так и грамматических – действуют вне рассудочного осознания и осмысления со стороны участников речевого общения, и только системный психологический и лингвистический анализ способен вскрыть глубинные тайники языкового строя. "Наблюдаемый лингвистами факт неотступного сочетания сознательных и бессознательных факторов в языковом опыте, – пишет Якобсон, – требует посильной интерпретации со стороны психологов... Теория целостной системы отношений между сознанием и бессознательными психическими переживаниями сулит в плане языка новые перспективы и нежданные находки" (10, т.3, с.165). Это, однако, в значительной степени остается пожеланием, не реализованным и по сей день.