Линда - [16]

— Джефф, должно быть, в отчаянии, — сказал я.

— Он ужасно потрясен. Похороны состоятся в субботу в Хартфорде. Нас обоих совершенно замучили репортеры. Они так назойливы.

— Но вы, конечно, все им объяснили.

— Невозможно ведь совсем отказаться беседовать с ними, — с некоторой чопорностью ответила она. — Джефф сегодня вечером поездом повезет покойную. Ему придется остаться там на некоторое время. Как я поняла, существует множество всяких формальностей.

— Верно, с завещанием.

— Да, и с введением в право наследования. Ты в этих делах разбираешься лучше меня, Пол.

— Где ты остановилась?

— Я пока в коттедже. За него ведь уплачено, так что я могу жить там, как ты думаешь? Или ты хочешь, чтобы я была здесь, в городе, дорогой?

— Ты неподражаема, Линда. Поистине неподражаема.

— Просто я поступаю так, как считаю правильным. Говорят, если тебя признают здоровым, суд будет в январе. Я думаю, тебе следует поговорить с мистером Дженименом о нашем финансовом положении, дорогой. Может быть, он поможет нам с продажей дома, машины и прочего. Нам, дорогой, понадобятся деньги, если ты будешь признан здоровым.

— Неужели у тебя легко на душе, Линда? Неужели, даже спустив курок и увидев, что ты наделала, ты осталась спокойна?

На какую-то долю секунды она смежила веки.

— Не глупи, милый, — сказала она спокойно.

— Сколько времени ты ждала подобного шанса? Сколько лет? Почему ты решила, что дождалась его? Ты дура, Линда. Даже если дело выгорит, то не для тебя. Он знает, что ты сделала. И, значит, знает, что ты за человек. Может быть, на какое-то время ты его и удержишь, но твоя красота уже скоро поблекнет. Линда. А это единственное, что может привлекать его к тебе. Больше у тебя ничего нет. Самое страшное сделала ты, а не он. И он все чаще станет задумываться над этим. Я полагаю, ты рассчитываешь женить его на себе. Может быть, уже сейчас он думает, что с его стороны это было бы глупостью. Ему это не даст ничего больше того, что он уже имеет. Судьба может сыграть с тобой злую шутку, Линда. Ты сделала его свободным, а он бросит тебя. И ты не посмеешь даже жаловаться. Не посмеешь рта раскрыть.

Я видел, как сильно слова мои задели ее, как окаменело ее лицо, каких трудов стоило ей снова овладеть собой. Затем она улыбнулась.

— Дорогой, выбрось эти фантазии из головы. Бедный Джефф! Эта трагедия так привязала его ко мне. — Она сделала легкое ударение на слове «привязала».

— Тебе лучше уйти, Линда.

Она не стала звать тюремщика. Я сам крикнул, чтобы он выпустил ее. Уже в дверях она обернулась и не столько для меня, сколько для него произнесла:

— Пожалуйста, постарайся уснуть, милый. Сон пойдет тебе на пользу.

Я негромко выругался, и тюремщик, огорченно и негодующе поглядев на меня, с силой захлопнул дверь моей камеры.

Оставшись один, я помылся и переоделся, с удовольствием снова почувствовав на своих ногах обувь.

Днем меня повели вниз и более двух часов давали мне письменные и устные тесты. А спустя полчаса после того, как я вернулся в свою камеру, пришел Дженимен.

— Вы здоровы, можете не волноваться, — с иронией объявил он. — Знаете, каковы ваши отличительные качества? Непоколебимый характер и хороший интеллект.

— Что вас так развеселило? — спросил я.

— Множество ваших отпечатков на ружье Плюс несколько отпечатков Джеффриса и несколько вашей жены. Но большинство ваших. И Джеффрис указал Верну, где он и ваша жена удили рыбу Верн нашел там четыре окурка ее сигарет со следами губной помады. Это уединенное место, скрытое заброшенным доком и зарослями ризофоры, так что удильщиков не могли заметить с какой-нибудь случайной лодки. Вот так-то, Пол. Значит, суд должен будет поверить на слово либо вам, либо им. И он поверит им. Вы со вчерашнего дня не передумали?

— Нет.

Он стал расхаживать по камере, засунув руки в карманы, опустив голову и тихонько насвистывая. Потом остановился и вздохнул.

— О'кей. Я сделаю все, что будет в моих силах. Шепп решил добиваться вердикта о первой степени.[4] Он сам будет поддерживать обвинение. Голос подобен органу. Публика будет рыдать. Ну, черт с ним. Сделаем, что сможем. — Он сказал, что завтра придет снова, чтобы обсудить детали, и ушел.

В восемь явился Дэвид Хилл с большой трубкой в зубах. Он поглядел на меня через решетку и сказал:

— Я представитель противника, так что вы не обязаны разговаривать со мной, Коули.

— Мне все равно, — сказал я.

Он вошел, сел, прибил большим пальцем табак в трубке и раскурил ее.

— Я и сам здесь чужак, — сказал он. — Приехал три года назад. Имел адвокатскую практику в Мичигане. Получил право практиковать во Флориде, а затем был назначен помощником к Шеппу. Доктора сказали, что здешний климат будет полезнее для моей дочурки. Астма. Играете в шахматы, Коули?

— Нет.

— Когда противник атакует, необходимо внимательно следить за каждым его ходом. Самые бессмысленные на первый взгляд ходы могут решить исход поединка.

— Боюсь, что не понимаю вас.

— Эксперты подтвердили то, о чем я уже сам догадывался. Вы человек умный и твердый. Я на казенный счет связался сегодня с вашей службой. Теперь я получил полное представление о вас, Коули. Вы, так сказать, мой противник, и я вижу, как вы делаете бессмысленный ход. Я имею в виду вашу версию случившегося. Вы не дали сбить себя на допросе. Итак, я рассматриваю две возможности. Первая: вы все это сочинили и теперь сознательно лжете. Вторая: вы говорите правду. Теперь спрашивается, станет ли умный противник придумывать версию, которая практически равна для него самоубийству? Ответ: не станет. Вывод: он говорит правду. Раз так, следует внимательнее приглядеться к двум другим героям этой истории. Как вы познакомились с вашей женой, Коули?