Лимоны желтые - [4]

– Привет, это я…

– Что случилось?

Тобиас ответил не сразу. Агнес показалось, что он собирается с духом.

– Слушай, малыш, – медленно начал он, – может, сейчас не самый подходящий момент, но я хочу, чтобы у нас все было по-честному. – Он снова сделал паузу.

Агнес стало нехорошо: неужели у них что-то было «не по-честному»?

– Я не знаю, когда приеду, у меня изменились планы.

– Какие планы? – Стиснув зубы, Агнес поскребла пятнышко, едва видимое на серой шерсти пальто. Ей надоело слушать о продлении гастролей в Хэрнёсанде и дневных концертах в Сундсвалле. Уже не первый раз их поездки продлевались, в ходе гастролей назначались дополнительные выступления. Обычно Агнес относилась к таким задержкам спокойно, потому что желала Тобиасу успешной карьеры, но сегодня не сдержалась.

– Я хочу, чтобы ты приехал!.. Сейчас!.. Мне плохо. Я… – Она опять начала всхлипывать.

– Послушай, не надо усложнять… – Тобиас старался говорить ласково.

Она немного смягчилась, но все равно недовольно проворчала:

– Эти дурацкие гастроли для тебя важнее, чем я.

– Дело вовсе не в гастролях, малыш. – Он замолчал.

– А в чем?

– Я… я познакомился с одной девушкой…

Агнес перестала всхлипывать. Теперь они оба молчали. Потом Тобиас продолжил, старательно подбирая слова:

– Это Ида, из бэк-вокала. Помнишь блондинку с пирсингом на пупке?

Агнес несколько раз ходила на его репетиции и концерты и видела их всех. И бэк-вокал, и подтанцовку, и музыкантов, и вокалистов. Ее даже представили самому Кристеру Хаммонду, королю Rock’n’Show! Но пупок с пирсингом она не запомнила. Зато пару огромных грудей…

Казалось, Тобиас прочитал ее мысли:

– Хотя ты, наверно, пупок не видела, но у нее еще сиськи здоровенные… Реальные такие буфера, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Он рассмеялся, словно пытаясь разрядить обстановку. Но, поняв, что это не помогло, опять заговорил серьезно: – Может, не надо было сообщать об этом по телефону, но я не хочу тебя дурачить. Ты ведь со мной всегда по-честному. И с моей стороны было б нехорошо вести двойную игру, правда?

– Правда, – еле слышно проговорила Агнес. Она не была уверена, что правильно поняла его слова. Он что, решил ее бросить?

– Все остальное обсудим потом, когда я вернусь. Мы еще три недели будем в разъездах, потом сделаем перерыв. Тогда я загляну к тебе, заберу кое-какие вещи, ну и все такое прочее.

– А… а где ты будешь жить? – Агнес искала что-то конкретное, за что можно было бы уцепиться. Какие-то факты.

Тобиас обрадовался ее вопросу. Она не рыдала, не кричала. В общем и целом восприняла все нормально.

– У Иды. Разве я не сказал? Извини. Влюбился, совсем голову потерял! – Он снова коротко хохотнул. – Ты там давай не унывай, малыш, ладно? Ну что особо изменится? Меня и так почти никогда не бывает дома. Ты справишься, Агнес! Ты сильная! – В трубке что-то пикнуло. – Слушай, у меня батарейка садится, надо закругляться. В любом случае по мобильному звонить дорого. Звони мне, если что, а лучше я сам позвоню, когда… – Разговор оборвался.

Какое-то время Агнес продолжала сидеть с трубкой в руках. Она так и не сняла уличную одежду, но ей все равно было холодно. В зеркале напротив она видела свое отражение. Лицо бледное, волосы нечесаные. На щеках потеки туши, глаза красные.

Она медленно стащила с себя пальто, уронила его на пол. Белую форменную блузку даже расстегивать не пришлось – на ней уцелели только две пуговицы в самом низу. Снимая бюстгальтер, Агнес задержала взгляд на своей груди, которую еще никто не называл «реальными буферами». Возле левого соска виднелся синяк. Сувенир от Жерара Каброля. Она сняла юбку и колготки, отвернула одеяло и забралась в постель. Закрыв глаза, Агнес подумала. Про то, какой плохой выдался день. Очень плохой.

* * *

Сначала Агнес решила, что накануне выпила лишнего. Симптомы тяжелого похмелья были налицо: головная боль, сухость во рту, ломота во всем теле, провалы в памяти. Яркое зимнее солнце било в окно, заставляя ее щурить сонные глаза. Значит, вчера она забыла опустить штору. Обычно она закрывала окно в спальне, не от солнца, а от соседей по ту сторону двора. Она немного полежала, разглядывая окна их дома. Оконные стекла отсвечивали, и сквозь них ничего нельзя было разглядеть. Зато оттуда, должно быть, ее комната видна как на ладони. Сознавать, что за тобой могут подглядывать, было неприятно. Агнес села в кровати, плотно обернувшись одеялом. Попыталась собраться с мыслями. Спала она плохо, то и дело просыпаясь, и теперь не сразу вспомнила почему. Однако счастливое неведение продлилось лишь несколько минут. События минувшего дня всплыли в памяти. Агнес застонала и снова без сил упала на кровать. Нет, сегодня просыпаться не хочется.

Зажмурив глаза, она зарылась лицом в подушку. Но скоро стало трудно дышать, и Агнес повернула голову набок. Уперлась взглядом в часы, тихо тикавшие на столике возле кровати: вставать еще рано. Сегодня вообще незачем вставать. И так как Агнес не выспалась, не было ничего странного в том, что она снова заснула.

Разбудило ее шуршание газет, которые почтальон просовывал в щель почтового ящика на двери квартиры. На смену утру пришел день, и она уже двадцать семь минут как должна находиться в прачечной.