Лилии распускаются в полночь - [15]

Максим обернулся ко мне.

– Ты красивая.

Я смутилась и ничего не ответила.

Мы еще немного постояли молча. Затем парень приблизился вплотную и чуть слышно сказал мне в ухо:

– Ты встречаешься с кем-нибудь? – Я отрицательно покачала головой. – А твоя подруга? – тут я задумалась. Затем кивнула. Несмотря ни на что, Женька мне нравился, и я надеялась, что они помирятся. – А вы для чего отправились в путешествие?

«Ты задаешь слишком много вопросов!» – так и хотелось ответить мне, но это было бы невежливо. Потому я ограничилась пожатием плеч.

Мимо нас прошла оживленная компания. Они шутили, смеялись и размахивали руками. Я каждый раз вздрагивала от жестов, потому что палуба не была очень широкой, и мне запросто могли угодить в глаз. Видя это, Максим прижал мою голову к своему плечу. Я сначала не брыкалась, но, когда люди ушли, вырвалась.

– Что ты такая дикая? – засмеялся он. – Хочешь, пойдем в мою каюту?

– Не хочу, – нахмурилась я и вознамерилась идти в свою, но была остановлена.

– Что ты, я же пошутил! Останься. Давай в бар пойдем? – Я подумала немного и кивнула. – Какая ты неразговорчивая! – хихикнул кавалер и, взяв меня за руку, повел в сторону лестницы. Я прыснула, вспомнив два эпизода, и опять кивнула. Странно, но слова продавца и того серьезного господина затронули меня за живое, и на них я разозлилась, а на Максима нет. Но на него, если честно, вообще невозможно было злиться.

Мы спустились на среднюю палубу и направились в бар. По радио объявили, что через пару часов мы приплывем в Калязин и состоится пешая прогулка по городу.

– Вы пойдете на экскурсию? – услышав это сообщение, полюбопытствовал Макс, усаживая меня на высокий стул возле одного из круглых черных столиков бара. Всего их было десять, а заняты оказались только два. Зато стойка бара была забита, в основном мужским полом.

– А как же? Мы для этого и приехали.

– Хочешь сказать, приплыли? – хмыкнул он и спросил: – Тебе чего взять?

– Сока.

– Отлично, – опять хихикнул спутник. Вообще, надо отметить, что счастливая улыбка редко покидала его лицо. – Спорить, думаю, бесполезно?

– Правильно думаешь, – удовлетворенно кивнула я.

– А сок какой? Надеюсь, не сиреневого цвета?

– Можно желтого, – смилостивилась я. – А можно оранжевого. Или бордового. Другие цвета не бери.

– Другие цвета – это уже молоко или коньяк, – засмеялся Макс и отправился к бармену. Вернулся с пирожными, мороженым и ананасовым соком.

– А тебе?

– А я не хочу, – пожал он плечами. – Хочешь забавную историю?

Я хотела. Но зря. Не успев прожевать пирожное, я не вовремя засмеялась и от этого закашлялась. Весельчак подскочил и услужливо застучал по спине.

– Спасибо. Почему ты смешишь меня все время?

– А почему ты так редко улыбаешься? Будешь сама улыбаться – не буду смешить.

– Звучит как угроза.

Мы засмеялись и накинулись на чуть подтаявшее мороженое.

– Расскажи мне про свою семью, – попросила я.

– А что тебя интересует? – Как мне показалось, Максим напрягся.

Но я продолжила допытываться:

– Ну, родители, братья-сестры, бабушки-дедушки, жены.

Он хихикнул:

– Не женат и не был. Мать есть, отец умер.

– О, сочувствую… – «Вот почему он не хотел говорить!» – запоздало догадалась я.

– Братьев нет, сестра есть… Была… то есть есть.

– Как это? Я совсем запуталась.

– Она пропала. Пропала без вести… – проговорил он с несвойственной ему грустью.

– О, господи! Прости, что спросила… А что полиция говорит? Ее ищут?

– Нет, ее не ищут. Никому нет дела до посторонних людей. Тем более что она ушла от нас сама, на своих ногах, оставив даже записку, мол, не ищите.

– А… Ну тогда с ней, скорее всего, все в порядке. – А сама подумала: «Какой норов надо иметь, чтобы вот так просто взять и бросить мать с братом? Да еще когда в семье произошло горе – смерть кормильца. Или он умер уже потом?» Но уточнять это я посчитала неловким. – Наверно, она влюбилась и уехала к нему жить.

– Это не совсем так… Она ушла не ради жизни с любимым, а ради погони за неведомым.

Эта таинственность исчезновения сестры была мне интересна, но парень вдруг попросил меня сменить тему, что говорило в пользу того, насколько она была для него болезненна. Я кротко принялась рассказывать о своих родителях, а потом о своей работе. Чтобы не показаться скучной, стремилась шутить всякий раз, когда что-то смешное приходило на ум. Мои старания были вознаграждены, к Максиму вернулось прекрасное расположение духа, и у меня свалилась гора с плеч, а также с головы и со спины.

– Дай запить, – попросил он, когда мы доели мороженое, и я протянула свой сок.

Он глотнул пару раз, затем стал задумчиво вертеть стакан в руках. Я поняла, что провидение послало мне пару минут передышки. Социум отстал от интроверта, и последний теперь законно может углубиться в свой внутренний мир.

Утренний разговор с Катериной никак не шел у меня из головы. Горгон… Где-то я это уже встречала. Причем совсем недавно. Я еще подумала, что как Медуза-Горгона, только без последней буквы. Это что, имя? Горгон… Стоп. Вообще горгоны в древнегреческой мифологии – кто такие? Это чудовища со змеями вместо волос. А Медуза – это вроде как одна из них, и это уже имя собственное. А мужчины были в их роду? Наверняка. Значит, они назывались горгонами. То есть: она – горгона, он – горгон. Так? Ну тогда что получается? Нам нужен мужчина со змейками на голове? Или горгоны исключительно женщины?