Лили Марлен. Пьесы для чтения - [13]
: Конечно, я тебе его скажу. Разве мне жалко?.. А сам-то ты разве не знаешь?
Орфей: Скажи мне его, папа.
Отец: Да, что это ты заладил, скажи, да скажи!…(Обреченно). Я не могу тебе сказать его, сынок. Не могу. Не могу. (Развернувшись, едет по сцене прочь от Орфея).
Орфей: Но почему?
Отец: Потому что не могу!
Короткая пауза.
(Сделав по сцене круг, вновь подъезжает к Орфею, негромко). Послушай… Видишь ли, какое дело. Не знаю даже, как тебе это и сказать… (Понизивголос). Твоя мать вела свое происхождение из царского рода. Поэтому, сам понимаешь, тут требуется величайшая осторожность. Величайшая, сынок. (Оглянувшись, шепотом). И у стен есть уши… Да, представь себе. И еще какие… Ты себе, наверное, и вообразить не можешь. Поэтому, давай не будем. Или, по крайней мере, оставим это до следующего раза. (Смолкнув, смотрит на Орфея).
Короткая пауза.
Орфей: Папа…
Отец (нервно): Что?
Орфей: Мне почему-то кажется, что ты просто его забыл.
Отец: Я? (Смеется). Забыл? (Смеется). Да, что ты, Орфей!
Орфей: Ну, тогда скажи мне его.
Короткая пауза. Отец молча смотрит в сторону.
Вот теперь я вижу, что ты его действительно забыл. Что, разве нет?
Отец (сердито): Забыл, не забыл!… (Отъезжая в сторону и сразу возвращаясь). Ну, хорошо. Ладно. Допустим, что я его забыл. Просто возьмем и допустим, хотя, конечно, это уже ни в какие ворота… И что из того?.. Ну, скажи мне, что из того, что я его забыл?
Орфей (бесцветно): Ничего.
Отец (отъезжая): Вот именно, дорогой мой, – ничего… В конце концов, не могу же я помнить все подряд! Одно, другое, третье! (Возвращаясь). А если у меня плохая память? Склероз? Нервы? Знаешь, годы-то все-таки берут свое. (Сердито). Ну, что, в конце концов, измениться, если ты узнаешь имя своей матери?.. Кажется, ее звали Клотильда. Во всяком случае, что-то в этом роде. Клотильда. Тебя устраивает, если я скажу тебе, что твою мать звали Клотильдой?
Орфей: Мне все равно, папа.
Отец: Теперь ты говоришь, что тебе все равно.
Орфей (садясь на ступеньки правой лестницы): Правда, мне все равно.
Отец: Не говори так, Орфей. Это нехорошо. В конце концов, что бы там ни было, это все-таки твоя мать.
Орфей (издали): Наплевать.
Отец: А я тебе говорю, что это нехорошо.
Орфей: Ничуть не хуже твоего беспамятства, папа.
Отец: Скажите, пожалуйста, моего беспамятства!.. А что ты, собственно, знаешь о своем отце, чтобы так говорить?.. Беспамятство! Скажите, пожалуйста!.. (Отъезжает в сторону).
На балконе появляется Вергилий. Какое-то время он стоит, слушая разговор Орфея и Отца, затем начинает медленно спускаться по правой лестнице.
Да, если хочешь знать, это я настоял, чтобы ты появился на свет. (Кружа по сцене). Да, да, милый. Если бы не я, то еще неизвестно, что бы с тобою было. (Остановившись). Если бы ты только знал, как мне было трудно с твоей матерью. Господи! Ей почему-то взбрело в голову, что ей еще рано иметь детей. Это в тридцать-то лет! Ты только подумай! Но я настоял на своем. Ты не знаешь, чего мне это стоило. Я так кричал, что соседи подумали, что нас обокрали. Уж будь уверен, если твой отец что решил, так тому и быть!.. (Вергилию, слегка раздраженно). Послушайте, господин Вергилий…
Вергилий (не обращая внимания на Отца, остановившись позади Орфея): Могу я узнать, почему вы не ушли?
Орфей (обернувшись): Что?
Вергилий: Я вас спросил, почему вы не ушли, почему вернулись?
Орфей: Не знаю.
Вергилий: Все, что вам надо было сделать, это толкнуть дверь и переступить порог.
Орфей: Может быть.
Вергилий: Всего только толкнуть дверь и уйти.
Отец (подъезжая): Может быть, вы все-таки дадите мне закончить, господин Вергилий?
Вергилий (по-прежнему не обращая внимания на Отца, отступая наверх по лестнице): У вас была прекрасная возможность, господин Орфей, и вы ее благополучно упустили. Поздравляю вас.
Отец (Вергилию): Послушайте, господин классик. Если вы опять за свое, то я могу сказать вам с полной ответственностью – можете даже не стараться. Мальчик останется здесь. С отцом. Со своей семьей. (Орфею). Правда, сынок?
Орфеймолчит.
Вергилий (из темноты, с верхней ступеньки лестницы, негромко): Всего только один шаг, господин Орфей. Один маленький шажок… (Исчезает).
Отец: Нет, ты видел?.. Какая, ей-Богу, ужасная бестактность!.. Взять и вмешаться в чужой разговор. Это просто какое-то варварство!
Орфей молчит, опустив голову. Короткая пауза.
На чем мы с тобой остановились, сынок?
Орфей молчит.
В конце концов, не так уж это и важно. Главное, что мы опять вместе… Хочешь, я расскажу тебе о своей работе?
Орфей: Нет.
Отец: И не надо. В конце концов, в ней нет ничего особенного. Работа, как работа. (Смолкает и какое-то время без выражения смотрит на Орфея).
Небольшая пауза. На балконе загорается свет. Затем к перилам одна за другой подходят и заглядывают вниз три Эринии.
(Приветливо помахав рукой, кажется, с облегчением). А, госпожи Эринии…
Эринии о чем-то шепчутся между собой.
(Орфею, вполголоса). Скажу тебе по секрету, сынок, сейчас они кое о чем тебя попросят. Уж ты им не отказывай, сделай, что они хотят… В конце концов, они такие же бабы, как и все прочие. В меру глупые, в меру сварливые, слегка сволочные… Сам знаешь, станешь сволочью от такой жизни…
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Бен Уикс с детства знал, что его ожидает элитная школа Сент-Джеймс, лучшая в Новой Англии. Он безупречный кандидат – только что выиграл национальный чемпионат по сквошу, а предки Бена были основателями школы. Есть лишь одна проблема – почти все семейное состояние Уиксов растрачено. Соседом Бена по комнате становится Ахмед аль-Халед – сын сказочно богатого эмиратского шейха. Преисполненный амбициями, Ахмед совершенно не ориентируется в негласных правилах этикета Сент-Джеймс. Постепенно неприятное соседство превращается в дружбу и взаимную поддержку.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.