«Лили Марлен» и другие. Эстрада Третьего рейха [без иллюстраций] - [52]

Здесь, в спортивных клубах, не только заводились новые знакомства, но и устанавливались некие «правила игры». Во время празднеств в домах родителей нередко звучала англо-американская музыка, что накладывало свой отпечаток и на детей. Можно говорить о том, что к началу Второй мировой войны в Гамбурге сформировалось некое закрытое сообщество, в которое поначалу было очень сложно попасть выходцам из низших слоев. Но тем не менее в нем вращалось несколько иностранцев и тех, кого в соответствии с Нюрнбергскими расовыми законами было принято называть «неарийцами». Здесь же нередко можно было заметить представителей дипломатических кругов. Здесь мелькало несколько богатых греков и иранцев, которые вели в Гамбурге оптовую торговлю. Оказавшись принятыми в немецком обществе, они постепенно перевезли сюда и своих детей. Родившийся в Нидерландах сын греческого торговца табаком Андреас Панагопоулос был привезен в Гамбург еще маленьким ребенком. Греческие корни были и Демитриуса Георгиадиса, по прозвищу Каки, который был рожден в браке немки и киприота, владевшего крупной табачной фабрикой «Леопольд-Энгельгард». При этом сам Каки родился в Бремене, но при этом у него было британское гражданство. В 1937 году его отец неожиданно скончался и 18-летний юноша стал наследником огромного богатства.

Поскольку Каки был несколько старше остальных членов клики «Айсбан» и обладал огромным состоянием, то он стал чем-то вроде посредника между молодежью, увлеченной английской культурой и прогулками на яхтах, и светским обществом, которое еще сохранилось в Гамбурге к концу 30‑х годов. Если говорить о данном светском обществе, то надо назвать несколько фамилий. Здесь можно было заметить полуеврея Фрица Зимона, который считался одним из самых успешных парфюмеров Германии. Другим был Бобби Депендорф, которому принадлежала самая крупная химчистка в рейхе. В их компании мелькал промышленник Эрнст Картсен, подающий надежды певец Аксель Шпрингер, чей отец в свою бытность выпускал либеральную газету. Судовладелец Эрик Блюменфельд, подобно Зимону, был полуевреем. Все они водили дружбу с известным в то время в Германии джазменом Эрнстом (Тедди) Штауффером. Сам музыкант считался не только своего рода немецким денди, но и был известен своими многочисленными любовными приключениями. Шпрингер иногда выступал вместе с оркестром Тедди Штауффера. Сам Штауффер, с изрядной регулярностью приезжавший в Гамбург, стал своего рода символом западной культуры, которая в первую очередь ассоциировалась с джазом.

С 1937 года по начало Второй мировой войны, период, когда жизнь «золотой молодежи» претерпела очень сильные изменения, Каки считался некоронованным королем гамбургского «свинг-югенда». К началу 1939 года в этой молодежной группе было около ста человек. И если Каки знал не всех из этой «клики», то, вне всякого сомнения, он был знаком всем. Этот элегантно одетый молодой джентльмен, с мягкими чертами лица, выделялся из окружающих не только своим стилем одежды, но и великолепным автомобилем-кабриолетом марки «Хорьх». Именно на нем он ездил по самым дорогим ресторанам Гамбурга и танцевальным шоу, в которых преобладала музыка американского образца. Он вызывал восхищение у многих подростков. Некоторые из них были сыновьями богатых торговцев и, подобно Каки, имели хорошие манеры и вкус.

Эта «золотая молодежь» любила джаз и свинговые танцы, подобно тому как сегодня обыкновенные подростки любят дискотеки и популярную музыку. При этом для гамбургских любителей свинга танцы значили много больше, нежели сама музыка. Хотя бы по причине этого их исторический и музыкальный интерес к джазу был во многом поверхностным. По большому счету это был способ выделиться. Их мало интересовал Армстронг или Хоукинс, предпочтение отдавалось свингу в стиле Бенни Гудмана (именно в этом стиле играл и Штауффер). При этом сами участники «свинг-югенда» всеми правдами и неправдами пытались заполучить в свое распоряжение иностранные музыкальные пластинки. Музыка стала неотъемлемой частью вечеринок, которые проходили в роскошных домах, нередко без надзора родителей. «Украшением» подобных мероприятий были две молодые девушки — сестры Мадлунг, дочери адвоката, имевшего еврейское происхождение. Девушки были очень музыкальными и могли весьма искусно подражать американскому музыкальному коллективу «Эндрю систерс» (аккомпанировал им младший брат). Затем в репертуаре появились песни «Бозвел Систерс». Инга и Юта Мадлунг были звездами каждой свинговой вечеринки. Это было предопределено не только их музыкальными способностями и шармом, который они изучали, но и не в последнюю очередь неразборчивостью в любовных связях.

Эти выросшие в более чем либеральных условиях юноши и девушки избегали попыток создавать устойчивые пары. В отличие от своих сверстников они были готовы на самые смелые сексуальные эксперименты. Кроме этого, они сразу же почувствовали эротизм джазовой музыки, что придавало их свинговым танцам изрядную непринужденность. Кроме вечеринок, которые проходили в домах родителей или спортивных клубах, местами подобных развлечений обычно становились кафе «Хайнц» или ночной клуб «Тарантелла». Здесь играл пианист Шредер, который предпочитал именовать себя Тедди Синклером. Он был очень популярен почти четыре года кряду. Но несомненной звездой был, конечно же, Тедди Штауффер, который поддерживал контакты со «свинг-югендом», особенно его женской частью. Приведем историю одного из подобных романов. Когда в 1938 году восемнадцатилетняя Инга Мадлунг увидела на сцене и «Трокадеро» Тедди Штауффера, она безумно влюбилась в музыканта, который был значительно её старше. Чтобы покорить своего кумира или хотя бы привлечь к себе внимание, девушка убедила своего отца купить ей саксофон. Затем Инга и Тедди встречались на протяжении четырех лет, якобы для занятий по саксофону. Обворожительная Инга вспоминала о маэстро следующим образом: «Каждый раз, когда я прибывала к нему в гостиничный номер, он носил красный халат, который очень подходил к его белокурым волосам». Или другой отрывок: «Замечательный мужчина, всегда подтянутый, с белоснежнми зубами, шикарный!» После войны девушка утверждала, что их встречи были совершенно невинными. Может быть, так оно и было.