Лили и море - [83]

Удар в дверь разбудил меня. Я спала и видела сон. Я выбралась из спального мешка. На влажном дереве палубы валялся маленький глупыш[20]. На утолщении клюва птицы выступила капелька крови.

— Подыхаем со скуки… — говорит Мэрфи.

— Да, подыхаем от скуки. Можно было бы совершить прогулку в Анкоридж для разнообразия. Я бы повидал свою дочь, возможно, она наконец нашла мне книгу.

— Ты увидел бы своих детей, своих малышей. Возможно, появились новые.

— А затем пошли бы поздороваться с приятелями из «Кафе у Бени». Я полагаю, что Сид и Лена будут согласны. Ты идешь с нами, Лили? Сядем вместе на паром. «Тустумена» будет там сегодня вечером.

— С удовольствием, но не могу, — отвечаю я, вздыхая. — Энди мне еще не заплатил.

Мы смотрим, как падает дождь, сидя под навесом управления командира порта. Памятник морякам, погибшим в море, утонул в тумане.

Когда я проходила мимо бара «На судне», меня позвал Райан:

— Заходи выпить пива, Лили!

Я заколебалась. Глаза мужчины блестели также, как черновато-серые воды порта. Красивое лицо, обрамленное светлыми с проседью волосами.

Темный бар почти пуст. Нет даже официантки. В углу стойки, под картинами с голыми женщинами, в тишине пьют три старые индианки. Казалось, Райан забыл о моем присутствии.

— Как твой корабль? — спрашиваю я. — Когда ты его выведешь, чтобы отправиться ловить рыбу?

Он долго не отвечает.

— В один прекрасный день, возможно… — бормочет он лаконично.

— А ты откуда приехал?

— Я приехал из задницы мира, из «одного места» в США (не считая Аляски и Гавайев). Но это было давно. И я практически забыл. И скорее бы забыть всех этих крестьян. А ты, что ты делаешь здесь?

Он не смотрит на меня.

— Я приехала ловить рыбу.

— Ну, половила, что потом? Когда возвращаешься домой?

— Гм, не знаю. Возможно, никогда.

— У тебя есть парень?

— Нет. Во всяком случае не здесь. Однако.

— Здесь не хотят видеть таких людей, как ты. Нам хорошо в своем мирке. Мы не хотим видеть туристок, которые приезжают приобрести опыт, подцепить пацана и потом рассказывать, что они познали крайность…

Я резко поднялась. Мой табурет опрокинулся. Я была вся красная, губы дрожали. Я пошла к выходу неуверенным шагом. Можно было подумать, что я пьяная.

Наконец-то дояедь закончился. Мэрфи и Стефана больше не было на месте. Сид и Лена медленно поднимались вверх по дороге, ведущей к шельтеру, на ступеньках которого небольшая темная группа ожидала открытия. Я пошла вдоль набережной совсем рядом с фасадами складов. Я больше никогда не пойду в бар, подумала я. Я поспешно вернулась на «Веселую Джун», чуть было не поскользнувшись на мокром понтонном мосту. Маленький пернатый глупыш не оживал.

Я собрала рюкзак, который разложила утром. Мыс Барроу или Гавайи, подумала я. Мужчины кричали в доке. Затем шелест крыльев взлетевшей птицы. Я забилась вглубь койки, как животное в свою нору. Я услышала шум буксирного судна, жалобный звук парома, который не прибывал. Тень от Маноск-ли-Куто вползла в каюту, воспоминания о другом страхе и о прокуренном баре слились воедино. Кто-то в черной кожаной куртке, его деформированный сапоге острым носком и скошенным каблуком, комната влажная и темная как погреб, матрас, брошенный на голый пол, который, возможно, прогнил. Это был ужас, кошмар, там, наверное, уже черви копошатся в теле моего неудачника, который всё ждал меня, как ожидал он своих убийц, спрятав шприц с инсулином между двух бутылок, маленькая печальная собачка, ждущая с нетерпением моего возвращения, козырек, подвешенный за деревянной разбухшей дверью, которая не решается заскрипеть…

Я проснулась в одиннадцать часов. Поднялась. Оделась. Причесалась. Готова отправиться. Но куда? Небо сейчас едва ли более светлое, чем когда я ложилась спать. Я закончила тем, что собралась с мыслями и снова легла спать. Утром была хорошая погода. Чувствую себя лучше.

Я иду по теплым улицам. Мои ноги тяжелые и болят. Я ускорила шаг перед барами, пересекла задремавший город, прошла «Макдоналдс», продолжила идти до почты. Я написала длинное письмо великому мореплавателю. Для меня на почте не было ничего. Я покидаю ее и иду к маленькому желтому дому на буксировочной тележке, который всегда в продаже. Я даю отдых ноге, сидя на деревянных ступеньках. Я мечтаю, что это мой дом, совсем маленький дом, выкрашенный в едкий цвет лютика. Я поставлю его на пустыре, и он всегда будет там, ждать моего возвращения с рыбалки. Милая идея наполнила меня радостью. Я встаю и иду прямо через участок, заросший травой, прохожу мимо старой брошенной машины, в которой мы с Джудом однажды укрывались, и поднимаюсь по склону до шельтера. Дверь открыта. Справа от входа на видном месте на столе стоит большой термос с кофе, окруженный чашками, сахарницей, корзинкой с бисквитными пирожными. За письменным столом, склонив голову над книгой записей, сидит мужчина. Я кашляю и спрашиваю Джуда. Мужчина поднимает брови, под ними желтый взгляд, который мне хорошо знаком.

Я покраснела. Он смеется.

— Ты пришла узнать о Джуде?

Я говорю, запинаясь:

— Да… вообще-то, о Джуде, который на Гавайях, но здесь я хотела бы поговорить с Джудом из шельтера.