Лили - [3]

Лили постаралась скрыть вспыхнувшую в сердце радость.

– Нет никакого смысла откладывать свадьбу, – продолжал между тем Соме. – Завтра ты отправишься вместе с нами в мой дом в Эксетере (в конце концов, срок аренды этого дома все равно истекает через месяц). Через три недели состоится церковное оглашение, после чего можно венчаться. Церемония пройдет у меня дома. Разумеется, я сам ее проведу. Вы с Льюисом будете жить у нас в доме, по крайней мере первое время, пока не…

– Кузен, прошу вас… вы меня неверно поняли! Я не давала согласия на этот брак!

Надменно-снисходительное выражение изменило ему лишь на мгновение.

– Подумай, Лили, – вкрадчиво и тихо произнес Соме. – Что тебе еще остается? У тебя нет средств содержать себя, а стало быть, нет и иного выбора.

"Ах ты, гнусный, самодовольный лицемер!…” – Лили опомнилась, набожно сложила руки и опустила взор долу.

– Вы совершенно правы. Но я надеялась, что вы могли бы помочь мне несколько иным способом. Мои потребности очень скромны, я почти ничего не прошу. И мне известно, что вы человек щедрый. Если вы в качестве распорядителя имущества моего отца одолжите мне весьма незначительную сумму на любых приемлемых для вас условиях, пока его завещание не вступит в силу…

– Ха!

Она вскинула голову. Ей показалось, что в глазах у Сомса промелькнуло злорадное удовлетворение, словно он только что решил, что его вновь обретенная кузина ничем особенно не отличается от него самого. Но странное выражение тотчас же исчезло.

– Речь сейчас идет не о моей щедрости, – возразил Соме. – Мы говорим о воле Божьей.

Лили моргнула, чтобы скрыть досаду. Это уж ни в какие ворота не лезет!

– Но мне казалось, что воля Божья в подобных делах – тайна за семью печатями для простых смертных.

– Как правило – да. Но не в этом случае.

– Но почему?

– Потому что мне было видение. Господь явил мне образ воли Своей, и я ясно узрел всю уместность и правильность вашего союза с Льюисом. А теперь помолимся.

Не обращая внимания на сопротивление, он взял Лили за обе руки, вложил одну из них в руку Льюису и опустился на колени. Льюис последовал его примеру, и Лили ничего другого не осталось, как тоже встать на колени на выношенном ковре перед камином. Рука Сомса, державшая ее обожженную руку, причиняла ей мучительную боль, но, когда она попыталась высвободить свою ладонь, он лишь сжал ее еще крепче.

– Боже Всемогущий, к Тебе взываем! Обрати взор Твой на Лили Трихарн, ничтожную рабу Твою, и ниспошли ей мудрости познать волю Твою и смирение принять ее, не ропща. Яви ей ужасные последствия ее гордыни и греховность ее высокомерия и в бесконечном милосердии Своем даруй ей прощение. Открой этой женщине, недостойнейшей из дщерей Твоих, каково отмщение за грехи и воздаяние за себялюбие.

Это было только начало, но Лили больше не слушала. Наконец Соме умолк. Она скосила глаза на Льюиса. Он склонил голову, его глаза были закрыты; подобно своему отцу, он, казалось, душой и телом погрузился в молитву. “Что у него на уме?” – с тоской спросила себя Лили, вглядываясь в его окаменевшее, лишенное всякого выражения лицо и упрямо сжатый рот. Как и его отец, Льюис выглядел тяжеловесным и неуклюжим, сходство между ними было просто разительным, хотя у сына волосы были подстрижены в кружок, как у простого работяги (правда, проливающего пот свой на нивах Господних). За то короткое время, что они были знакомы, он ни разу не обратился к ней прямо, да и вообще открывал рот лишь для того, чтобы вторить отцу. Лили поняла, что Льюис так же решительно настроен в пользу этого нелепого брака, как и Соме, но тем не менее он не выказал ни малейшей склонности к ней, ни как к другу, ни как к женщине. Почему же они настаивают на женитьбе? Отец оставил ей в наследство жалкие крохи, так что деньги тут ни при чем. Может, Сомсу и вправду было видение? Она слышала, что подобные вещи иногда случаются, но… почему-то не могла заставить себя в это поверить.

У Лили начала ныть поясница, а за нею и вся спина, лопатки свело судорогой. Громадная лапища Сомса еще крепче сжала ее ладонь. Девушка поморщилась, но решила перетерпеть: ей показалось, что он собирается вот-вот подняться с колен.

Увы, она ошиблась.

– О Боже, Ты источник мудрости и силы, – провозгласил Соме, после чего перечисление ее прегрешений возобновилось.

Время от времени он останавливался, и в душе у нее вспыхивала надежда, что это уже конец, но всякий раз он вновь начинал с самого начала с неослабевающей силой, приводившей ее в замешательство. Вот часы на каминной полке пробили два. Наконец Лили поняла, что еще минута стояния на коленях, и ее кости просто не выдержат. Она испугалась, что вот-вот расплачется. В конце одной из затянувшихся пауз, прежде чем Соме успел выговорить что-то еще, помимо “Услышь нас, о Всемогущий…”, девушка выдернула руки из вспотевших от усердия ладоней отца и сына и, с трудом разминая затекшие ноги, поднялась с колен.

– Прошу прощения, но все это бесполезно! Она прижала саднящую от ожога руку к груди, стараясь удержать слезы смущения, досады и боли. Оба они подняли к ней лица с совершенно одинаковым ошеломленным выражением, а Лили сделала шаг назад, чтобы быть от них подальше.