Лики земного родства - [19]

– Да молчи ты уже, говорю тебе!.. Только уши включи получше.

– Ну-ну! – раздалось глухое урчание закивавшей головы, глубоко точно вбитой в плечи мужского массивного тела.

– Вот те и ну… Я встречалась с женой твоего бывшего шефа, так он передал тебе горячий офицерский привет. И настоятельно посоветовал «наглухо закрыться»…

– И-и к-ка-а-к?! – уже более чистым голосом почти пропел аж привставший с дивана супруг.

– Да не «какай» ты, а то ватой ещё подавишься… Делай теперь только то, что тебе скажу… по моей инструкции.

Вадим сменил обе «симки» своего мобильного, стал крайне редко и лишь по необходимости выходить на нужных для него людей. Прекратил, чтобы ненароком не проболтаться, даже элементарные мужские «междусобойчики» с соседями. И начал тайком готовиться к семейному турне по Европе. Осмотрел, подладил, подкрутил все квартирные краны, розетки, шкафные и дверные замки. Особо пристальное внимание уделил лоджии и окнам, выходящим непосредственно в сквер. А к внутренней решётке первой, имея школьные знания по физике, подвёл даже электропровод. «Пусть теперь кто-нибудь сунется, тут же косточки погреет», – не без гордости за свою смекалистость молча хлопнул в ладоши отставной майор и вышел с собранным хламом на улицу.

Несмотря на то, что уже стемнело, шагал он к мусорным бакам в приподнятом настроении, как и бывает перед дальней дорогой. Но когда стал возвращаться назад, перед ним внезапно вырос подобно темнеющему рядом кустарнику коренастый мужчина. Неожиданный удар под дых, и скорчившийся от боли Вадим свалился вместе с радужностью своих мыслей прямо под ноги незнакомца.

– Чё, падаль взяточная?! – пробасил автор боксёрского приема. – Снял бабло за грузы целой строй-бригады и… в кусты! Ни документов мужикам, ни денег…

Пнул его с размаху под зашевелившийся на земле толстый зад, хотел ещё раз, но тут их выхватил из темноты фарный свет вырулившей из-за угла машины.

– Пока живи, сука… а там тебя всё равно кирпичом или деревом пришибёт! – сплюнул на него и быстро ушел в темень незнакомец.

Очухавшись к утру от «примусорной» встречи, Вадим даже не стал завтракать и, слегка прихрамывая на левую ногу, спустился во двор. ещё с большей настороженностью огляделся по сторонам и направился к торцу дома, в район своей лоджии. Незаметно, точно скрытый архитектор, обследовал пристальным взглядом верхний карниз их ещё не старой трёхэтажки и мысленно заключил: «Кирпичи вроде как крепко все держатся, упасть оттудова ничего не может».

Даже улыбнулся от такого умозаключения. С прищуром посмотрел на слегка размытое утренним дыханием земли солнце, которое начало играючи прятаться за крону огромного тополя. И упавшая с него веточка возбудила новую тревожную мысль: «Да-да, бля… дерево! ещё и про него этот ублюдок мне вчера сказал…» Обвел взглядом его изумрудную величавость и даже с трепетом прикинул силу возможного падения на себя. Но включил свой ещё иногда работающий мозг и понял, что оно вовсе не намерено связываться с его головой. Стал осматривать другие, более слабые и близкие к дому… И зацепился взором за уже дотянувшуюся до третьего этажа осину.

– Вот же она, бля! – прошептал похожий сейчас своим силуэтом на сделанный из этого дерева пенал отставник. – Точно она… По ней же в два счёта можно забраться на мою лоджию… А вот хрен тебе, боксер, а не дерево!

Недолго думая, как и выучен был самой профессией, подобрал нужный инструментарий и стал ждать вечера. Чтобы мало кто видел его очередное свидание с радующей людские взоры осиной. А когда стемнело, подошел к ней, слегка озарённой оконным светом, и принялся за работу. Спилил её нижние, словно руки, ветки, потом верхние… «Неужели я так заросла, что он решил проредить мою крону?» – подумала с легким шелестом дрожащих листочков стройная лиственная. Столь же легким чириканьем откликнулась сидящая в верхнем гнездовье синичка. Но едва этот шкафообразный мужик взял в свои ручищи маленький топор, её голос стал более тревожным. А когда лезвие топора глухо врезалось в приземный ствол дерева, желтогрудая пулей вылетела из гнезда и чуть не упала к ногам Вадима.

– Пинь-пинь-чэржжж, пи-и-инь! – стала звонко беспокоиться она, взлетая то на одно его плечо, то на другое, чтобы клюнуть в самый кончик прыщеватого носа. – Ах, паршивец безголовый, что ты делаешь!

– Кыш отсюдова, муха навозная! – отмахнул он её от себя и сделал ещё один удар топором.

– Уо-о-ох! – послышался сдержанный протяжно-глухой стон вздрогнувшей всей своей оставшейся кроной осины. – Заче-е-ем же так бо-о-ольно и неумело? Лучше уж сразу пили-и-и…

И он, как впервые за многие годы взявший в руки топор, тоже подумал: «Так, бля, я ещё всех соседей от теликов оторву… Надо кончать её пошустрее». Взял ножовку и в один присест одолел этот хоть ещё и не толстый, но крепкий ствол. Придерживая его падение, даже пробормотал совсем не свойственные ему оправдательные мысли:

– Вот так, бля, больше мешать мне не будешь. Как говаривал великий хохол, я тебя породил, я и того… спилил.

Едва сопровождаемая в падении таким монологом осина уже коснулась своей верхушкой невысокого забора, как из этой темно-зеленой кроны шумно выпорхнула всё та же синица. Не делая теперь никаких «дипломатических» виражей, она прямиком подлетела и клюнула-таки свою прыщеватую «цель». её хозяин отшатнулся, отпустил дерево и, оставив с испуга даже спавшую на землю кепку, ринулся домой. Первой наступившую вокруг вечернюю тишину нарушила сама грустно лежащая у «ног» других деревьев осина. Слегка шевельнув остатками листьев, она словно прошелестела присевшей у разбитого гнездышка синичке: