Лики земного родства - [16]

По дороге к автостоянке дотошный ветврач спросил у него:

– А зачем ты к своей «аудюхе» кинулся уже с утра… Собирался куда ехать?

– Как «зачем»? Я ж вчера, после нашей пятничной «вечери», добирался домой на тролле. Мой «мотор» оставался здесь один, вот и решил наведать.

– Тьфу ты! Я уже и запамятовал эту нашу традиционную сходку… Видать, старею… или перебрал вчерась спиртяшки малость? – почти елейным голосочком попытался выведать причину своей забывчивости ветврач.

– Да, кайфово посидели… Даже вроде бы немного «разведухи» не допили, хоть бы никто не увидел…

– Не надо, пужливый ты мой, так обильно этот чистейшей слезы продукт водой разбавлять… Тогда ж остатку никакого не будет.

Подошли они к нежно-зеленой легковушке с большим пятиколечником на торце капота, когда его уже начали ласкать пробивающиеся сквозь окно лучи субботнего солнца. Огляделись – тихо, как в тщательно вымытой после опытов колбе. Молча переглянулись. И едва ветврач, повернувшись к Серику, хотел уже заставить его самого произвести этот «писк», как он проявил себя сам. Сначала так тихо, словно украдкой, а потом всё громче, протяжнее и пронзительнее. Завороженный этим необычным звуком, лаборант даже открыл зачем-то капот машины и стал осматривать там ременную передачу. А ветврач, не будучи её хозяином, лишь безразлично поправил очки и устремил свой взор поверх кузова. Писк прекратился так же внезапно, как и появился.

– Семёныч, а прики-и-инь, – зашептал под капотом лаборант. – Я только дотронулся до защитного днища, как он замолк. Может, это птенчик какой тут завёлся? Так запустить бы сейчас движок и… как ветром сдует.

Еле удерживаясь от громкого смеха, ветврач лишь вспрыснул в кулак и задумчиво пробормотал:

– Ну и лабор ты, Серик… За что только тебе зряплату-то дают, ежели думаешь, что всего за сутки в твоей отдыхающей машине может птенчик завестись?

И в тот же миг, как будто в подтверждение его слов, вновь что-то запищало. Но уже ближе к устремленному вверх взгляду Семёныча. «Ровно жалоба какая-то голосочек подает… и неужто она даже по моей части будет?» – подумал он. И велел всё ещё стоящему у радиатора машины её хозяину настежь открыть въездные ворота. Солнечный свет мигом озарил пропахший разноликой жизнью автобокс. Ветврач поднялся на стремянку, присмотрелся к опять замолчавшей у потолка точке и заметил шевельнувшийся серый комочек. Прикоснулся к нему мягким кончиком тополиной веточки, и тут же раздался уже знакомый для них призыв:

– Пьии… пьи… помогите, позовите пьии.

«Нашли у кого просить, как у козла капусту…

Мы же только и делаем, что уничтожаем вашего подопытного брата в нашей институтской лаборатории», – подумал Семёныч и громко объявил:

– Это же мышата… Они у тебя, Серик, кушать просят или найти их мамку.

Лаборант незаметно для ветврача аж передернулся, закрыл капот и подумал: «А не та ли случаем их «мамка», которую я вчера тайком от начальства засадил в клетку вместо погибшей по моей вине?» Посмотрел на знающего об этом одного лишь Семёныча и приподнял козырек своей бейсболки, освобождая зажатый ею внезапно вспотевший лоб. А тот тоже задумчиво снял, протер очки и, проверяя на свет их стёкла, тихо спросил:

– Ты серую ту замену, наш пужливый, не здесь поймал?

– Я ж у неё материнских документов не спрашивал… Сама заскочила в мою коробочку с сыром, вот и унёс к месту новой службы.

Она же, не догадываясь о таком их диалоге, думала сейчас о другом – как выбраться из этой похожей на КПЗшный «обезьянник» лабораторной клетки. Тем более что когда начала выискивать для прорыва её слабые места, соседки чуть было не подняли мышиный шум. Но серая бездомная питомица остановила их своим небывало для этой зоны грозно-жалостливым писком:

– Пппио… помолчите и слушайте, разбалованные госхарчами мыши! Это ва-а-ам всё равно: забьют после отработки опытов завтра или днем позже… Это вам, окромя себя, терять уже нече… А у меня там, на воле, остались детки голодные. И я должна…

Найдя все-таки при их сочувственном и даже завистливом молчании эту маленькую проволочную лазейку, серая передохнула в тёмном лабораторном уголочке и направилась на запахи из соседней комнаты. «Надоть самой желудок пополнить и деткам своим обед принесть», – шевельнула мыслишкой она. Вошла туда осторожненько, как будто юность свою мышиную в кладовках соседских вспомнила. Огляделась и… юркнула прямо к месту, где в аккурат вчерашним вечером провожали к солнечному горизонту мусульманскую жуму – «святую пятницу».

Взобралась по деревянным ножкам наверх и чуть не всплеснула передними лапками. С удивлением помотала из стороны в стороны головушкой и почти с чувством совестливого человека подумала: «Ну, и дисциплинка в ихнем научном да еще и госучреждении… Письменный стол, а на нем посредь бумаг и карандашей аж пять стаканов, сырные, колбасные огрызки… Бардак какой-то. Даже с моим мышиным гнездом им, неряхам, не сравниться!»

Перекусила теми остатками с «барского стола» и захотела напоследок также попить. Уткнулась глазенками и любопытством своим в невысокую прямостенную колбу: «Интересненько, что ж в ней за жидкость такая прозрачная?»