Лики Срединного царства - [25]

Но борьба шла не только в открытую. И в прибрежных провинциях Китая, и непосредственно при императорском дворе по-прежнему было немало противников политики «морского запрета». Как отмечено в источниках, «все фуцзяньцы и чжэцзянцы ненавидели Чжу Ваня». Это, конечно, некоторая гипербола, но недовольных действительно было много. В столицу шли постоянные жалобы с обвинениями его в превышении власти и казнях невинных людей. К тому же в 1547 году произошли перемены в раскладе сил в китайской столице. Всесильного временщика Ся Яня, сторонника жесткой линии, выдвинувшего и поддерживавшего Чжу Ваня, сменил другой временщик — Янь Сун, который не стоял за чрезмерную строгость в данном вопросе. В результате из столицы был прислан цензор, чтобы разобраться с делами Чжу Ваня на месте. Цензор признал виновность последнего, и Чжу Ваню было предписано покончить с собой (чтобы избежать позора публичной казни). Многие его сподвижники были брошены в тюрьмы.

Однако смещение Чжу Ваня и его сторонников не привело сразу же к «открытию» страны и снятию преград для морской торговли, а равно и к сворачиванию разбойных нападений пиратов, ставших для них привычными и выгодными. Их налеты продолжались в 50-х и начале 60-х годов XVI века. Лишь в 1557 году правительственному флоту и войскам удалось захватить Ван Чжи, но остальные продолжали действовать. Острота пиратской проблемы постепенно спадает лишь к середине 60-х годов, что было связано опять-таки со смягчением правил заморской торговли. По настоянию одного из военных губернаторов прибрежных провинций в 1560 году были восстановлены Управления торговых кораблей в крупных портах. Это давало возможность, хоть и под контролем властей, легализовать заморскую торговлю. А в 1567 году по предложению цензора Ду Цзэминя новый, только что взошедший на престол император согласился вообще отказаться от политики «морского запрета» в отношении всех стран, кроме Японии. Все иноземные корабли были разделены на два разряда — из Западного и Восточного океанов, и их стали допускать в Китай при условии уплаты соответствующей пошлины.

Нельзя, конечно, думать, что после этого у китайских берегов ни разу не случалось пиратских нападений. Но это были отдельные случаи, не выходившие за рамки того, что творилось тогда на морях и океанах всего земного шара. Острота же проблемы пиратства исчезла, поскольку исчезла почва, ее порождавшая.

Корсары атакуют с моря. Нашествие «кораблей Хатимана»

Они города осаждали,

Они выжигали селенья,

И пленных они угоняли,

Народу неся разоренье.

Пай Янь (172–220)

Они вселяли ужас в открытом море и у чужих берегов. Их смертельно боялись в Китае и в Корее. Страшились одного вида их летучих кораблей. Судов с острыми носами, двумя или тремя мачтами, с прямыми парусами и высокой кормой.

Приводили в трепет их знамена, реявшие на мачтах. На стягах было начертано: «Корабль Хатимана». Так звали японского бога войны. Именно ему они рьяно служили. Именно Хатиман вел их по морям и побережьям соседних стран. Над палубами торчали пики, алебарды, протазаны и длинные луки. С бортов грозно глядели ряды заряженных аркебуз… Эти люди не знали преград. Не боялись ни штормов, ни вражеских военных эскадр. Они сами выходили в море целыми флотилиями. И горе тем, кто попадался им на пути! Вызывали ужас их двуручные самурайские мечи — длинные и изогнутые с круглой гардой. Их доспехи и шлемы. Их боевой клич. Их умение сражаться. Их меткость — а стреляли они без промаха. Каждый в бою стоил нескольких солдат. Неумех, слабаков и трусов среди них не встречалось. Сходиться в рукопашной с ними рисковали немногие. Эти люди не ведали страха и жалости, зато кипели яростью и жестокостью. Даже после сражения, когда они грабили, жгли, насиловали и убивали. Люди моря и войны — их капитаны и лоцманы знали каждый берег как свой карман. Битвы, абордажные стычки и захват городов стали для них обыденным делом, а разбой на море и на суше — любимым занятием.

Эту грозную силу именовали «японскими пиратами», хотя были среди них и китайцы, и корейцы. В Японии этих морских разбойников звали «вако», в Китае — «вокоу», а в Корее — «вэку». Со своих стоянок и баз в Стране восходящего солнца их корабли выходили в море и, как волки в стаю, сбивались в эскадры. Одни флотилии пересекали Корейский пролив и шли к берегам Страны утренней свежести. Другие направлялись к Срединному государству, где их манили богатые китайские города. Участие в набегах китайцев и корейцев, хорошо знавших местные условия, во многом обеспечивало успех нападений. Именно они подсказывали наилучшие время, объект и способ атаки, наиболее удачный маршрут.

Эта вольница формировалась в основном из социальных отбросов: пиратов, беглых матросов с казенных, в том числе военных, кораблей, солдат-дезертиров, разоренных рыбаков и ловцов жемчуга. Были среди них и контрабандисты, преступники, бродяги, авантюристы, молодежь из обедневших семей крестьян и мелких торговцев. Те, кто бежали от справедливой или незаслуженной кары. Те, кому ничего другого не оставалось. Много было среди них ронинов — самураев, потерявших господина, а потому лишившихся своих земельных владений или жалованья (рисового пайка). Богатый военный опыт, личные качества и авторитет делали их вожаками лихих дружин и «адмиралами» пиратских эскадр. Выбирали в главари и японских крестьян. В годы феодальных распрей князья (даймё) привлекали их к военной службе, и многие становились профессиональными солдатами. Можно сказать, что именно междоусобицы питали «японское пиратство» первоклассными командирами и воинами.