Лики огня - [9]

Кирук заметил, что голос Каррада задрожал.

– Постараюсь, – пообещал гость. – Устроим Керноду несчастный случай.

– Это как раз то, что нужно, – согласился хозяин, почувствовав некоторое душевнее волнение. – Так делают во всей галактике, и, не будь мой сын другим, он поступил бы точно так же. Но Келл никогда не был амбициозным, и он очень уважительно относится к Керноду. Боюсь, с таким характером мои сын до конца своих дней останется Вторым офицером...

– Больше ничего не нужно говорить, – заверил Кирук. – Кернод будет ликвидирован при первой же возможности, причем на ваш клан не падет ни малейшее подозрение.

– Благодарю, – просто ответил Каррад.

– Не стоит. Как мне подсказывает опыт, куда легче защититься двумя руками, чем одной.

– В тебе чувствуется школа Кахлесса.

– Да, – поднимая бокал, согласился Кирук. – За Келла..

– Да. За Келла. И за Камор'дагов. – Не сговариваясь, они одновременно пригубили свои бокалы.

* * *

У двери, ведущей в апартаменты доктора Маккоя, Кирк устало выдохнул в микрофон:

– Это я, Боунз.

Ответа не последовало, что было довольно странно. Неужели доктор забыл о приглашении, которое получил только сегодня утром? Но Маккой никогда не жаловался на свою память. Иногда он позволял себе забыть некоторые инструкции Звездного Флота, иногда – название какой-нибудь планеты, но Боунз еще ни, разу не забыл о часе, когда можно было прийти к капитану и поболтать о всякой чепухе.

"Наверное заснул", – подумал Кирк. Приникнув к микрофону еще раз, чтобы напомнить о себе, он неожиданно услышал чьи-то шаги. Капитан повернул голову и увидел старшего медицинского офицера, одетого в пропитанную потом гимнастическую форму.

Маккой выглядел не очень счастливым человеком: он явно прихрамывал, а над его левым глазом Кирк заметил большой темный кровоподтек, прикрытый узкой полоской пластыря.

– Что с тобой случилось? – встревожился капитан;

– Не спрашивай, – уклонившись от ответа, буркнул Маккой.

Кирк вспомнил разговор с доктором, состоявшийся несколько дней назад, перед самым прибытием на борт их корабля Фаркухара.

– Боунз, извини, что покритиковал тебя за плохую форму. Это все из-за моих слов? – Спросил Кирк и указал на расшибленное место.

Доктор остановился у самой двери и посмотрел на друга.

– Я же просил, не спрашивай и не жди, что я подойду к гимнастическому залу ближе, чем на пятьдесят шагов. Любой человек там может просто убиться.

Дверь с легким шипением скользнула в сторону, и Кирк проследовал за Маккоем внутрь.

– Если хочешь, то, может, как-нибудь в другой раз... – предложил капитан.

– Нет, – твердо ответил доктор и, сморщившись от боли, содрал со лба пластырь. – Я сейчас, подожди минуточку, расслабься и чувствуй себя как дома.

Маккой завернул за угол и исчез из вида. Чуть позже капитан услышал шипение душа.

Кирк поступил так, как посоветовал Боунз. К собственному удивлению, капитан чувствовал себя во владениях доктора гораздо уютнее, чем в своих. Находясь у себя в отсеке, Кирк постоянно поддавался искушению предаваться работе круглые сутки напролет. Всегда находились незавершенные дела. Иногда капитан приступал к работе, предусмотренной лишь по завтрашнему графику.

Но здесь, в отсеке старшего медицинского офицера корабля, не было никаких порывов и искушений. Здесь капитан Кирк отдыхал душой и телом. Но он и у Боунза не терял нитей управления кораблем: с терминала доктора Маккоя можно было так же легко связаться с центральным компьютером, как и с терминала капитана. Это было место, – где рассказывали старые военные истории, где занимались совместной медитацией, где соревновались в остроумии. И если посмотреть правде в глаза, то это еще и место, где можно было спрятаться. А в последние дни капитан особенно нуждался в убежище, хотя и не был склонен говорить об этом вслух. Посол Фаркухар вконец измотал Кирка своим упрямством и назойливостью, и капитан, и его офицеры уже просто боялись встречаться с посланником, не упускавшим ни одной возможности напомнить о своем статусе и грозившем экипажу корабля всевозможными карами.

Единственный офицер, к которому Фаркухар даже не смел приблизиться, был Боунз. Возможно, он чувствовал явную неприязнь со стороны доктора.

Из-за этого обстоятельства апартаменты Маккоя казались капитану еще более уютной и спокойной гаванью, чем прежде. Здесь Кирк чувствовал себя в полной безопасности от посланника.

Улыбнувшись таким мыслям, капитан погрузился в мягкое кресло и принялся разглядывать вещи, которые украшали и оживляли жилище доктора Маккоя: коллекция раковин, символизирующих искусство врачевания на Магисторе-Семь так же, как чаша, обвитая змеей, символизирует медицину на Земле, большое полотно неизвестного мастера города Атланта, скульптуру "Рыцарь, седлающий коня", которую Берроуз изваяла перед своим переходом на "Потемкин".

Берроуз... Сейчас она уже... Мысли капитана Кирка прервались знакомым ворчанием, раздавшимся из соседнего помещения. Моментом позже из-за угла показался доктор Маккой в верной повседневной одежде, выдаваемой Звездным флотом. Боунз ожил и казался теперь более дружелюбным, чем прежде. Насвистывая какую-то мелодию, он принялся расчесывать мокрые после душа волосы.