Лихорадка грез - [99]

Она пожирала его лицо с голодной нежностью, исследовала его тело с неприкрытой страстью.

Когда ее взгляд упал на его руку вокруг моего запястья, любовь исчезла из ее глаз, и в них загорелась ярость.

– Ты до сих пор не устал от нее? Ты разочаровываешь меня, Иерихон. Я простила тебе мимолетное увлечение, как прощала многие вещи. Однако ты далеко зашел в испытании моей любви.

– Я никогда не просил твоей любви. И неоднократно предупреждал тебя об этом.

Лицо Фионы изменилось, напряглось, и она прошипела:

– Но ты взял все остальное! Ты считаешь, что все так и происходит? Может, я и приставила пистолет к своей голове, но ты вложил в него пули! Ты думаешь, что женщина может отдать мужчине все и в то же время уберечь свое сердце? У нас это не так!

– Я ничего не просил.

– И ничего не давал, – выплюнула Фиона. – Знаешь ли ты, каково это: понять, что человек, которому ты вверил свое сердце, не стоит этого?

– Зачем ты пришла, Фиона? Показать, что у тебя новый любовник? Умолять вернуться в мою постель? Что ж, моя постель не пустует и никогда не будет пустовать. Извиниться за попытку уничтожить единственный шанс, который у меня был, убив ее?

– Единственный шанс, который у тебя был, для чего? – тут же набросилась я на него. Выходит, Бэрронс злился на нее совсем не из-за того, что она пыталась меня убить, а потому, что я была его единственной возможностью что-то сделать?

Фиона резко взглянула на меня, потом на Бэрронса и засмеялась.

– Ах, какая очаровательная нелепость! Она все еще не знает. О, Иерихон! Ты никогда не меняешься, не так ли? Должно быть, ты боишься… – Внезапно ее рот открылся в резком вдохе, лицо застыло, и она опустилась на землю, выглядя испуганной и растерянной. Ее руки взмыли вверх, но не достигли цели. Фиона рухнула прямо на тротуар.

Я вытаращила глаза. Глубоко в ее груди торчал нож, прямо в сердце. Из раны хлестала кровь. Я даже не видела, как Бэрронс его бросил.

– Полагаю, она пришла с сообщением, – холодно сказал Иерихон одному из охранников.

– Гроссмейстер ожидает ее, – охранник кивнул в мою сторону. – Он сказал, это ее последний шанс.

– Уберите это, – Бэрронс мельком глянул на Фиону, – с моей аллеи.

Она по-прежнему была без сознания, однако, долго это не продлится. В ней было достаточное количество плоти Невидимых, поэтому даже нож, вошедший в ее сердце, не убьет ее. Темная эльфийская сила в ее крови исцелит раны. Чтобы убить то, чем она теперь являлась, нужно мое копье. Или хотя бы то оружие, которое Бэрронс использовал на эльфийской принцессе. Однако его нож определенно добился успеха в том, чтобы заткнуть Фионе рот.

Что она собиралась сказать? Чего мог бояться Бэрронс? Что я могла выяснить? Чего я не знала? Что за «очаровательная нелепость»?

Я взглянула на «мою волну» – на того, кого я выбрала, чтобы пронести меня через это опасное море. Я чувствовала себя ребенком, отрывающим лепестки ромашки: верю, не верю, верю, не верю.

– И можете передать Дэрроку, – сказал Бэрронс, – что мисс Лейн моя. Если она нужна ему, он, мать его, может прийти и забрать ее.

Глава 28

На следующее утро я подошла прямо к обоим газовым каминам, зажгла их, а потом установила огонь на максимальную возможную для них мощность.

Мне снова приснилась прекрасная холодная женщина. Она была одна, и что-то с ней было очень не так, но еще сильнее боли физической она страдала душой. Я плакала во сне, и слезы мои превратились в кристаллики льда на щеках. Она потеряла нечто настолько важное, что ей больше не хотелось жить.

Как обычно я проснулась продрогшей до костей. И даже обжигающий душ не смог избавить меня от озноба. Я ненавидела мерзнуть. Теперь, когда я вспомнила, что всю жизнь мне снился этот сон, в моей памяти возникла картинка, как я, будучи маленькой девочкой, выбиралась из постели и с замерзшими ногами и стучащими зубами мчалась в теплый уют папиных объятий. Я помнила, как он заворачивал меня в одеяла и читал мне. Он говорил своим «пиратским голосом» (хотя, вспоминая об этом сегодня, я не представляю зачем): Эй, на палубе! Приятель:«Навидались дел, кто денег хотел, кто золото здесь искал».

И так же, как Сэм МакГи согревался достаточно, чтобы разжечь свой погребальный костер, я согревалась в объятиях отца, взбудораженная помешательством на поисках золота в Арктике, представляя, как тащу труп друга на санках, чтобы потом сжечь его на озере ЛаБарж[43] и сдержать обещание, данное умершему.

Пока я грела руки над огнем, я слышала через соседнюю дверь в кабинет, как Бэрронс гневно разговаривал с кем-то по телефону.

Прошлым вечером мы обменялись целыми восемью словами, после того как он метнул в Фиону нож.

Я взглянула на него, когда он отпирал дверь, обдумывая все возможные вопросы.

Он открыл дверь и ждал, пока я пройду под его рукой внутрь, насмешливо глядя на меня сверху вниз.

– Что? Никаких вопросов, мисс Лейн?

Я толкнула Бэрронса и холодно произнесла:

– Спокойной ночи, Бэрронс.

Мягкий смех догнал меня на лестничном пролете. В вопросах не было смысла. Я не собиралась упражняться в тщетности.

Я подогрела в стоящей на конторке микроволновке чашку воды и добавила в нее три полные чайные ложки крепкого кофе. Потом открыла буфет.