Лига запуганных мужчин - [78]

В воскресенье утром я проспал. На этот день у меня было запланировано три важных дела, однако первое по порядку практически вряд ли можно было бы выполнить в утренние часы, поэтому я пару раз просыпался, смотрел на часы и снова задремывал. Около десяти я наконец выполз из своей комнаты, ополоснул и выскоблил лицо. Застегивая рубашку, я обнаружил, что насвистываю, задумался, чтобы понять причину своего хорошего настроения, и тут до меня дошло, что меня успокаивает одна только мысль о том, что Чейпин сидит за решеткой и не может видеть солнечного света, который я с радостью наблюдал на крышах домов по другую сторону улицы. И я-таки досвистелся. Нехорошо вести себя подобным образом по отношению к человеку, за свободу которого я обязан был сражаться.

Было ноябрьское воскресное утро, и я понял, в чем дело, как только позвонил вниз Фрицу, чтобы доложить, что я уже вылез из ванной. Он обмазал кастрюльку маслом, положил в нее шесть ложечек сметаны, три свежих яйца, четыре ламберовских сосиски, соль, перец, паприку и мелко нарезанный лук и поставил все это в духовку. Правда, прежде чем пойти на кухню, я заглянул в кабинет. Там уже сидел Эндрью Хиббард с утренней газетой. Он сообщил мне, что плохо спал, что уже позавтракал и что ему ужасно хочется заполучить что-нибудь из своей собственной одежды. Я объяснил ему, что Вульф наверху, на чердаке, среди своих орхидей и что если у него есть желание пойти посмотреть на них, то добро пожаловать. Подойдя к телефону, я позвонил на Сентрал-стрит и узнал, что инспектор Кремер пока еще не появлялся и никто не знает, когда он прибудет. После этого я отправился на кухню и занялся своей кастрюлькой и ее содержимым. Разумеется, в утренних газетах убийство доктора Бертона попало на первые страницы. Я прочел все эти статьи, и они меня весьма позабавили.

Затем я пошел в гараж, взял машину и поехал в город. Когда я приехал на место, Кремер уже был в своей канцелярии и не заставил меня ждать. Я сел и стал слушать, как он с несколькими детективами обсуждает вопрос о том, каким путем лучше всего убедить некоторых обитателей Гарлема отказаться от своих анатомических экспериментов на головах кассиров в драгсторах[11]. Когда они наконец ушли, я подмигнул ему и улыбнулся. Почему-то он не ответил мне на улыбку. Повернувшись на стуле так, чтобы смотреть мне в лицо, он спросил, что мне, собственно, надо. Я ответил, что ничего, я просто пришел поблагодарить его за то, что вчера он разрешил мне, несмотря на всю суету, немного поболтаться у доктора Бертона.

— Ну-ну, — сказал он. — Когда мы уходили, вас там уже не было. Небось, это вас расстроило?

— Расстроило, еще как. Я не мог напасть хоть на какой-нибудь след.

— Нет? — Он все еще не улыбался. — С этим делом — как с упрямым ребенком: неизвестно, как за него приняться. Все, что у нас есть, это убийца, пистолет и два свидетеля. Ну а теперь выкладывайте, что вам надо.

Я ответил:

— Мне нужна куча вещей. Инспектор, дело у вас в кармане. О’кей. Вы можете себе позволить быть великодушным. Я хотел бы узнать, были ли на револьвере какие-нибудь отпечатки пальцев. Я хотел бы узнать, объяснил ли Чейпин, почему он все это так по-дурацки запланировал, ведь он же профессионал. И особенно мне хотелось бы поговорить с Чейпином. Может, вы бы распорядились?

Кремер усмехнулся.

— Мне и самому не мешало бы поговорить с Чейпином.

— Отлично. Я с радостью замолвлю за вас словечко.

Он затянулся сигарой, вынул ее изо рта и посерьезнел.

— Должен вам кое-что сказать, Гудвин. Я с удовольствием сидел бы и болтал здесь с вами, но сегодня воскресенье, а у меня полно работы. Поймите меня правильно. Во-первых, вы и так ничего бы не добились, даже если бы вас в лучшем виде пропустили к Чейпину. Этот калека уперся как бык. Вчера вечером я занимался им целых четыре часа, и, клянусь, он не сообщил мне даже дату своего рождения. Вообще ничего не говорит, отказывается беседовать с кем бы то ни было, кроме своей жены. Заявляет, что ему не нужен адвокат, вернее, когда мы спросили у него, кто его адвокат, он молчал. Жена была у него дважды, и они не говорили ни о чем таком, чего не мог бы услышать любой. Вы же знаете, я кое-что умею по части развязывания языков, но с ним все мои способы оказались безрезультатными.

— Понятно. А так, между нами девушками, вы не пробовали на него надавить?

Он покачал головой:

— Мы до него и пальцем не дотронулись. Однако продолжим. После того, что Ниро Вульф сказал мне вчера вечером по телефону, — я предполагаю, что вы слышали весь этот разговор, — я сразу же сообразил, что вы захотите его посетить. Я с удовольствием окажу ему любезность, если ему придет в голову что-то порядочное. Но с этим калекой я не хочу рисковать, даже если я и сделал все как надо.

— О’кей. Значит, у нас просто будет одной заботой больше. Вульфу придется обратиться к окружному прокурору.

— Да пусть обращается. Я его не укушу, если он это сделает. Но что касается меня, Чейпина имеют право посещать всего два человека: его жена и его защитник, но защитника у него нет, а если вы хотите знать мое мнение, — то и жены у него тоже нет. Послушайте, вот вы попросили меня об одолжении, а я вам отказал. А что если бы вы тоже оказали мне любезность? Скажите-ка мне, почему вы так стремитесь его навестить? А?