Лига запуганных мужчин - [77]

Натягивая перчатки, я обратился к нему спокойным, но высокомерным тоном:

— Благодарю вас, будьте уверены, что мы никогда вас не забудем. — После чего направился к лифту.

18

В два часа ночи с субботы на воскресенье я сидел в нашем кабинете за письменным столом и зевал. Вульф за своим столом изучал график, который я отстукал ему на машинке в перерыве своего доклада, когда мне потребовалось перевести дух и упорядочить все в голове. Таблица выглядела следующим образом:

6.05 — Миссис Бертон возвращается домой. В квартире находятся: Бертон, их дочь, Бауен, горничная, кухарка.

6.20 — Уходит Бауен.

6.25 — Уходит дочь.

6.30 — Приходит Дора Чейпин.

7.20 — Дора уходит.

7.30 — Приходит Пол Чейпин.

7.33 — Бертон убит.

7.40 — Звонит Фред Даркин.

Одна копия лежала передо мной, я косился на нее и зевал. Фриц оставил для меня на плите немного горячей тушеной бельчатины с луком, но я давно уже проглотил ее, точно так же, как и несколько порций виски с содовой, поскольку после черничного соуса, которым Фриц приправляет беличье мясо, молоко имеет вкус прогорклого оливкового масла. После того как я представил Вульфу несколько многозначительных деталей, не раскрывая, каким путем я их раздобыл, он объявил Хиббарду, что детективы — все равно что волшебники: их основная и неустанная забота направлена на сохранение того ореола таинственности, который окружает их профессию, и Хиббарду пришлось отправиться наверх спать.

Благодаря такому повороту событий, о котором мы узнали по телефону, пока он принимал ванну, его мир вдруг изменился. За обедом он ел мало, хотя необходимость сохранять позолоту на зубах уже отпала. Однако непрестанно требовал, чтобы ему разрешили обзвонить человек этак пятьдесят — шестьдесят, начиная со своей племянницы, и его удалось отговорить от этого намерения только с помощью разных возвышенных речей о честном слове. Видимо, решить эту проблему до конца все же не удалось, так как Вульф послал Фрица, чтобы тот перерезал в комнате Хиббарда телефонные провода. Сейчас он был наверху и то ли спал, то ли, возможно, помаленьку обсасывал некий психологический трюк на тему честного слова. Я продолжил доклад и выложил Вульфу кусок за куском всю эту историю. После этого настало время дискуссии.

Отложив копию на стол, я снова занялся зеванием. Наконец Вульф провозгласил:

— Видишь ли, Арчи, я полагаю вполне возможным для нас продолжить работу, вовсе не отвлекаясь на достаточно трудоемкие поиски убийцы доктора Бертона. Это тебе ясно?

— Я спать хочу, — ответил я. — Сначала мне пришлось ждать ужина до полуночи, а потом это оказалась тушеная бельчатина…

— Я понимаю, — кивнул Вульф, — в подобных условиях я сам бы ни на что не годился. Но вот еще что. С нашей точки зрения самое отвратительное во всей этой истории с Бертоном заключается в том, как она скажется на личности мистера Чейпина. Он ведь не сможет прийти сюда за своей шкатулкой и вообще ни за чем. Мы будем вынуждены получить при посредничестве мистера Морли разрешение и посетить его. В какую тюрьму они его отправили?

— Думаю, на Сентрал-стрит. Конечно, они могли засунуть его в три или четыре подобных заведения, но эта — наиболее вероятная.

Вульф вздохнул.

— Это ужасно. Думаю, что до нее будет больше двух миль, скорее даже три. В последний раз я уезжал из дома в начале сентября, чтобы иметь честь пообедать за одним столом с Альбертом Эйнштейном, а когда возвращался домой, шел дождик. Помнишь?

— Конечно. Разве я могу это забыть? Был такой ливень, что чуть не намочил тротуары.

— Шуточки шутишь. Чтоб тебе… ну да ладно. Бедность не порок, но и не ярмо на шее. Раз уж для человека, обвиняемого в убийстве, не существует такого выхода, как освобождение под залог, и раз уж мне так необходимо поговорить с мистером Чейпином, ничего не поделаешь, придется отправляться на Сентрал-стрит. К тому же… нет, с этим можно подождать, пока мы не узнаем, кто убил доктора Бертона.

— К тому же вполне возможно, что еще до наступления утра Чейпин подумает-подумает и откроет свое сердце Кремеру — возьмет да и признается, что это он убил Бертона.

— Арчи, — Вульф погрозил мне пальцем, — если ты настаиваешь… но нет, это пытался сделать еще датский кораль Кнут. Я имею в виду — вложить разум в голову дурака. Я же снова и снова утверждаю: чушь! Разве я тебе этого не объяснял? Сейчас модно говорить, что в этом мире все возможно. На самом же деле возможно очень мало вещей, печально мало. И вероятность того, что мистер Чейпин убил доктора Бертона, к ним не относится. Мы приняли на себя определенные обязательства. Напрасно было бы требовать от тебя, чтобы ты искоренил в своем мозгу все заблуждения, которые как черви, ползают по его серым клеточкам. Однако я ожидаю от тебя, что ты не позволишь им мешать нам выполнить стоящую перед нами задачу. Правда, уже два часа ночи, пора спать. Я обрисовал тебе твои задания на завтра — вернее, уже на сегодня — и объяснил, что возможно сделать, а что — нет. Спокойной ночи, выспись как следует.

Зевая во весь рот, я поднялся. Я был слишком сонным даже для того, чтобы на него обижаться, поэтому механически произнес: «О’кей, шеф!» — и пошел наверх.