Лига запуганных мужчин - [58]

Чейпин обеими руками схватился за подлокотники кресла, как бы желая подняться.

— Я могу ее открыть?

— Нет.

Он встал, не опираясь на палку, и схватился руками за письменный стол.

— Я… я только приподниму ее.

— Нет. Мне очень жаль, мистер Чейпин, но вы не дотронетесь до нее.

Калека стоял, наклонившись вперед и опираясь на стол. Выдвинув вперед подбородок, он смотрел Вульфу в глаза. Неожиданно он рассмеялся. Это был страшный смех, мне казалось, что он вот-вот захлебнется им. Но он продолжал смеяться. Потом смех постепенно затих, он повернулся и взял свою палку. Я ожидал, что у него начнется истерика, и приготовился броситься на него, если бы он попытался сыграть какую-нибудь штучку, например, врезать Вульфу палкой по кумполу, но я снова в нем ошибся. Он принял свою обычную позу, опираясь правой рукой на палку и слегка наклонив голову влево, чтобы удержать равновесие. По его светлым глазам, которые опять были устремлены на Вульфа, никто бы не смог угадать, что он вообще способен на какие-то чувства.

— Когда вы придете сюда в следующий раз, мистер Чейпин, вы сможете забрать свою шкатулку, — обратился к нему Вульф.

Чейпин покачал головой и новым, более резким тоном произнес:

— Сомневаюсь. Вы ошибаетесь. Вы забываете, что у меня уже двадцать лет практики по части самопожертвования.

Вульф кивнул:

— Нет-нет, наоборот, я это учитываю. Остается лишь единственный вопрос: какую из двух жертв вы выберете? Насколько я вас знаю, а я думаю, что знаю вас, я знаю, каким будет ваш выбор.

— Я сделаю выбор сейчас.

Я не отрываясь смотрел на невероятную улыбку хромого. Я подумал, что для того, чтобы сломить его, Вульфу придется стереть с его лица улыбку, и мне показалось, что теми методами, о которых я хоть когда-либо слышал, это абсолютно невозможно. Все еще улыбаясь, Чейпин положил левую руку на стол, оперся на нее, правой рукой поднял палку, вытянул ее перед собой, как рапиру, а конец ее осторожно положил на стол. Он продвигал ее вперед до тех пор, пока она не уперлась в бок шкатулки, а затем, не торопясь, нанес по ней удар, не резко, но довольно сильно. Шкатулка скользнула к краю стола, перевернулась и упала. На полу она подпрыгнула и подкатилась к моим ногам.

Чейпин снова взял палку, перенес на нее вес тела и, даже не взглянув на шкатулку, с улыбкой обратился у Вульфу:

— Я вам говорил, сэр, что я научился жить за счет сочувствия. Теперь я учусь жить без него.

Он дважды дернул головой, как конь в узде, с трудом повернулся, похромал к дверям и вышел вон. Я сидел, глядя ему вслед, и даже не вышел за ним в холл, чтобы помочь ему. Мы слышали, как он ковыляет, как пытается удержать равновесие, надевая пальто. Затем мы услышали, как открылась и закрылась парадная дверь.

Вульф вздохнул:

— Подними шкатулку, Арчи, и убери ее. Просто невероятно, какое сильное воздействие на душевное состояние оказывает даже небольшой литературный и финансовый успех.

Он позвонил, чтобы ему принесли пиво.

15

В то утро я не выходил из дома. Вульф разговорился. Блаженно развалившись в кресле, сложив руки на животе и почти закрыв глаза, он удостаивал меня одной из своих тихих, бесконечных лекций. На этот раз он посвятил ее тому, что он назвал «духовной бравадой». Он утверждал, что существуют два различных вида бравады: одна должна поразить зрителей, вторая же рассчитана исключительно на внутреннего зрителя. И это и есть как раз «духовная бравада». Это не зрелище, которое устраивает определенная часть нашего «я», чтобы произвести впечатление на остальные ею части. И так далее. До часа дня я успел лишь отпечатать на старой развалине из Гарвард-клуба копию первого угрожающего письма и посмотреть на него с помощью увеличительного стекла. Все совпало. Чейпин писал свои оды друзьям на этой машинке.

После ленча я взял машину и отправился на ловлю Хиббарда. От парней, включая Саула Пензера, поступили обычные доклады — опять ничего. Фред Даркин в четверть первого со смехом рассказал по телефону, как он со своими коллегами устроил торжественное шествие, провожая Пола Чейпина до дома Ниро Вульфа, затем они спрятались за угол Девятой авеню и ожидали сообщения о кончине Вульфа. Потом они снова поработали эскортом у Чейпина по дороге домой.

У меня было столько же надежды найти Хиббарда, как и получить любовное письмо от Греты Гарбо, но я отправился провести рекогносцировку поля боя. Разумеется, я по два раза в день звонил племяннице Хиббарда Эвелин, и не потому, что ожидал услышать от нее что-нибудь новенькое, ведь, если бы она узнала что-то новое, она сразу дала бы нам знать, но она была моей клиенткой, а клиенту следует постоянно напоминать, что вы развили бурную деятельность. Ее голос по телефону звучал довольно расстроенно, а у меня едва хватало духу хоть чуть-чуть успокоить ее, но пару попыток я все же предпринял. Одной из таких безнадежных попыток, предпринятых мною в тот день, было посещение канцелярии Фердинада Бауена, биржевого маклера. Фирма «Голбрайт и Бауен» весьма успешно спекулировала ценными бумагами, совершенно не интересуясь мелкой рыбешкой, а у Хиббарда был в ней открытый счет. Посещая членов Лиги, я уделил Бауену совсем мало внимания, однако шансы кое-что узнать у него были чуть выше, чем у остальных. Зайдя в его канцелярию на двадцатом этаже одного из зданий на Уолл-стрит, я подумал, что надо будет порекомендовать Ниро Вульфу увеличить долю Бауена в общем котле, что бы ни говорил банковский анализ. Аренда явно была оплачена, а она одна, по всей видимости, обошлась ему в такую копеечку, которая даже и не снилась самому удачливому взломщику. Его офисы занимали целый этаж, а их обстановка наводила на мысль, что для того, чтобы получить здесь место машинистки, девушка должна быть по меньшей мере герцогиней.