Лига запуганных мужчин - [15]

— Да вы не стесняйтесь, занимайтесь своими делами, — заявил Бэском. — Как я уже упоминал, у всех у нас свои методы. И единственное, что я могу к этому добавить, это — слава Богу!

— Да. Так вы берете эти сто долларов?

Бэском повернулся и кивнул:

— Беру. По-моему, для вас это просто выбрасывание денег на ветер, вы ведь уже купили эти пять романов. Но не обольщайтесь, я их возьму.

Я пошел проводить их до дверей, а они тихо брели позади меня.

5

В понедельник к вечеру все было уже готово к встрече, и я мог спокойно и с наслаждением поесть. Фриц всегда счастлив, когда видит, что в кабинете что-то происходит, и тогда он особенно старается. В тот вечер, увидев, как много в супе грибов, и почувствовав в салатной заправке вкус эстрагона, я кивнул ему и послал воздушный поцелуй. Он покраснел от удовольствия. Вульф ему за его произведения нередко по-настоящему кланяется, а Фриц каждый раз краснеет. Так же смущенно он розовел, когда я пользовался случаем воздать ему должное. Клянусь, однако, что я делаю это только ради того, чтобы доставить ему радость и не обидеть его. Часто я спрашиваю сам себя, замечает ли это Вульф. Он относится к еде столь сосредоточенно и внимательно, что я со спокойной совестью мог бы сказать, что он ничего не замечает, однако делать со спокойной совестью какие-либо предположения о Вульфе абсолютно бессмысленно.

Сразу же после обеда Вульф, как он и намеревался заранее, отправился наверх в свою комнату, — это входило в его вечернюю программу. Я несколько минут посовещался на кухне с Фрицем и тоже пошел наверх, чтобы переодеться. Я выбрал серый костюм в мелкую клетку, который, пожалуй, лучше всего сидел на мне из всех костюмов, когда-либо бывших у меня, голубую рубашку и темно-синий галстук. По пути вниз я заглянул в комнату Вульфа, расположенную на том же этаже, чтобы кое о чем его спросить. Он сидел в обитом ковром кресле под торшером с одним из романов Чейпина в руках, поэтому я остановился и подождал, пока он не отметит карандашом абзац в книге.

Затем я спросил:

— Что если некоторые из них прихватят с собой что-либо неподходящее, например юриста? Должен ли я впускать ЭТО в дом?

Он кивнул, даже не взглянув на меня. Я спустился вниз в кабинет.

И тут примчался первый. Я предполагал, что их подразделение не начнет построение раньше девяти, однако до девяти оставалось еще минут двадцать, когда я услышал, как Фриц прошел через холл и открыл парадную дверь. Потом щелкнула задвижка, и Фриц впустил первую жертву. Жертве явно пора было побриться, у нее были мятые брюки и растрепанные волосы. Светло-голубые глаза бродили вокруг, пока не остановились на мне.

— Черт возьми, — провозгласил он. — А ведь вы не Ниро Вульф.

Я это подтвердил и открыл ему, кто я такой. Даже не подав мне руки, он вещал:

— Знаю, что пришел на это сборище слишком рано. Я — Майкл Эйерс из «Трибюн», занимаюсь городскими новостями. Я сказал Оджи Рейду, что сегодня вечером мне нужен выходной, собираюсь организовать охрану своей жизни. По дороге я заглянул кое-куда на пару стаканчиков, но тут мне пришло в голову, какой же я дурак, ведь здесь тоже вполне может найтись какая-нибудь выпивка. Я не имею в виду пиво.

Я спросил его:

— Джин или джин?

Он ухмыльнулся.

— Один-ноль в вашу пользу. Скотч, пожалуйста. И не тратьте сил и времени на его разбавление.

Я подошел к столу, который мы с Фрицем разместили в нише, и налил ему виски. Про себя я подумал: «Да здравствует Гарвард, студенческий рай, а жизнь у студентов веселая, и т. д.» Я также подумал, что с ним вполне могут быть неприятности, если он начнет вести себя слишком шумно, однако если я откажусь удовлетворять его отвратительные низменные желания, будет еще хуже. А поскольку я помнил банковские справки чуть ли не наизусть, я знал, что он проработал четыре года в «Пост» и три — в «Трибюн» и что он зарабатывает 90 долларов в неделю. Газетчики — вообще моя слабость, я никогда не могу избавиться от ощущения, что они знают такие вещи, о которых я и понятия не имею.

Я налил ему еще стаканчик, он схватил его обеими руками и сел, заложив ногу на ногу.

— Скажите-ка мне, — спросил он, — правда ли, что Ниро Вульф выступал в роли евнуха в одном из каирских гаремов, а свой жизненный путь начал с того, что собирал у женщин благодарственные отзывы о зубной пасте «Пирамида»?

И я, как осел, на какие-нибудь полсекунды ему поверил.

— Послушайте, — сказал я ему, — Ниро Вульф — это тот… — но тут я остановился и засмеялся. — Ясное дело, только он был там не евнухом, а верблюдом.

Майкл Эйерс кивнул:

— Это меняет дело. Я бы сказал, что теперь мне понятно, почему верблюду так трудно пройти сквозь игольное ушко. Ниро Вульфа я никогда не видел, но слышал о нем и видел иглу. Можете к этому что-то добавить?

Добавить мне пришлось еще один стаканчик выпивки для него, прежде чем появились следующие клиенты. На этот раз их было двое, Фердинанд Бауен, биржевой маклер, и доктор Лоринг А. Бертон. Я вышел в холл, чтобы встретить их и таким образом отвязаться от Майкла Эйерса. Бертон был крупный, красивый, хорошо одетый мужчина, держался он прямо, но не чопорно, зато с сознанием собственного достоинства. У него были темные волосы, черные глаза и усталый рот. Бауен был среднего роста и какой-то усталый. Он был одет в черное и белое. И если бы у меня появилась охота повидать его как-нибудь вечером (почему-то мне показалось, что такой охоты у меня не появится), мне пришлось бы отправиться в театр и поискать его в фойе. У него были маленькие ноги в изящных лаковых туфлях и изящные маленькие женские руки в изящных маленьких серых перчатках. Снимая пальто, он так далеко развел руки, что мне пришлось отойти в сторону, чтобы он не попал мне в глаз. А людей, которые подобным образом ведут себя в закрытых помещениях, я просто терпеть не могу. Я считаю, что их, например, нельзя пускать в лифт, однако я их вообще не люблю где бы то ни было.