Лига лжецов - [12]

Я мог представить, как моя мать шагает сквозь туман, образуемый разбрызгивателями для газона, черные волосы каскадом ниспадают ей на спину, а ее лицо озаряет улыбка.

На ночь все садовники разошлись по домам, и вокруг было тихо и спокойно. Только сейчас я понял, как на меня повлиял спертый воздух Вардина. Стеснение в груди, которое я приписывал предвкушению, рассеялось на вечернем ветру.

Я снял сапоги, как только открыл входную дверь. Мой отец никогда не разрешал нам ходить по мраморным полам в обуви, и это было единственное, в чем я, похоже, никогда не мог бросить ему вызов.

– Лета? – выкрикнул я в пустой вестибюль. Я не стал спрашивать, дома ли отец.

Никто не ответил.

Это просто невозможно! Она решила пропадать все лето? Меньшее, что она могла сделать, это сказать мне, где она и когда она вернется домой. В отличие от отца я переживал. И мне бы хотелось рассказать ей о Вардине – это был наш общий интерес. Хотя ее любопытство стремилось не к тюрьме Вардин, а к завесе.

Съев несколько кусочков жареной курицы с хрустящим корнем торлу, оставленных поваром в духовке, я направился наверх. Иногда я задавался вопросом: не было бы лучше, если бы отец продал имение после смерти мамы? Хотя мне было неприятно думать о том, что я больше никогда не смогу пройтись по этим коридорам, мне было физически больно постоянно вспоминать о том, что мы потеряли.

Оказавшись в своей комнате, я направился в постель. Мой разум весь день неустанно работал. Я был морально истощен. И все же мне не удавалось расслабиться.

Я повернулся на бок и уставился на постер, висящий на стене.

Схема Вардина когда-то висела на внешней стороне двери моей комнаты в общежитии. Предполагалось, что она вселит страх в учеников – осознание того, что ждет их в будущем, если они не изменят свой образ жизни. В свой последний день я снял плакат со стены как напоминание о том, частью чего я хочу быть.

Справедливость.

Сегодня произошел огромный скачок к тому, чтобы стать прокурором. К концу лета я узнаю из первых рук, каково это – быть в суде.

Я не мог дождаться того, что принесет завтрашний день.

Глава 5. Кайдер

На следующее утро я столкнулся с Греймондом на трамвайной остановке.

– Кайдер, – сказал мистер Тойер, пожимая мне руку. – Засиделся допоздна?

– М-м-м?

– Ты выглядишь так, будто не сомкнул глаз, сынок. – Его улыбка померкла. – Надеюсь, никаких кошмаров?

– Я больше не ребенок, Греймонд. Я просматривал свои записи по делу Джея до поздней ночи.

– Ах, – произнес он. – У тебя есть та же жажда знаний, что и у твоего отца.

Я отмахнулся.

– Я не мог понять, что скрывает Джей.

– Поверь мне. – Греймонд кивнул. – Он не говорит нам всей правды.

– Откуда вы знаете? – Как обвинитель, я должен иметь возможность разоблачать лжецов перед присяжными.

– Потому что Джей усердно работает над тем, чтобы все выглядело предельно беззаботно, будто ему плевать на весь мир. – Кабинка подъехала к станции, и мы с Греймондом зашли внутрь. – Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто был бы так воодушевлен арестом?

Все дети в исправительной школе Вардин мечтали вернуться домой, как только прибыли в общежитие, – все, кроме меня. Они делали все возможное, чтобы как можно быстрее сократить сроки обучения.

– Нет, полагаю, что нет.

– Он разыгрывает неплохое шоу, и пока что я ему это позволю, – сказал Греймонд. – Но на этом все.

– Думаю, вы правы, – ответил я. – В школе Джей посещал театральный кружок.

– Ты помнишь его?

– Нет, – сказал я. – В его год было более четырехсот учеников, но я нашел фотографию Джея в школьном ежегоднике. На последнем курсе он был президентом театрального кружка.

– Хорошая находка, Кайдер. – Мистер Тойер похлопал меня по спине. – Теперь нам нужно добраться до истины.

– Вы когда-нибудь думали стать прокурором? – спросил я. – У вас хорошо получается разбираться в характерах людей.

Греймонд со смехом покачал головой.

– У нас с твоим отцом был такой же разговор в юридической школе. Он будет утверждать, что на противоположной стороне баррикад больше денег, и ты не понаслышке знаешь, что это правда. – Я кивнул. Наш дом на Солнечной Миле сильно отличался от маленькой квартиры Греймонда над офисом Юридической Помощи Эдема. – Но я никогда не руководствовался деньгами. Я хотел помогать людям.

– Я тоже, – промолвил я. – Хочу восстановить справедливость для тех, кто в ней нуждается.

По лицу Греймонда скользнула тень печали. Он также дружил с моей матерью.

До того как я начал работать на Греймонда, в последний раз я видел его на одной из печально известных вечеринок моей матери. Мама любила развлекаться, наслаждаясь чужой радостью. У каждой вечеринки была своя тематика.

«Если нет костюмов, то вечеринка ненастоящая, – говорила она. – Вечеринки – это шанс сбежать от обыденности. Быть необыкновенным».

Последняя вечеринка перед ее смертью была с летней тематикой, и она устроила ее посреди зимы. Несмотря на то что под сводчатыми окнами скопился снег, люди пришли в купальниках, шляпах от солнца и сандалиях. Восхищенный смех моей матери эхом разносился по всему поместью. Она попросила меня одеться в желтое, потому что этот оттенок подходил к охристому цвету моих глаз. В десять лет я стеснялся того, что мать одевала меня, но я не мог отказать ей – мало кто мог. Она представила меня всем своим друзьям как свое