Лидер - [31]

Когда Иван Иванович вспомнил о голодающих детях Африки, он погрустнел и впал в задумчивость. На его лице словно было написано желание вернуть старые добрые времена – рабочий гудок, призывающий к станку, красавицу мастера цеха с руками и лицом в машинном масле и охлаждающей жидкости и в «кирзачах» на босу ногу, первомайские демонстрации с двигающимися в воздухе лицами Суслова и Брежнева, с криками «Ура» и без всяких тебе задних мыслей о сутяге-французе, которому – видите ли! – не хватает крабов и жирных средиземноморских устриц в собственном соку!

– Попробовал бы он достать колбасы за два-двадцать, гнида! – вдруг зло подумал Иван Иванович и вызвал мажордома, которому велел объяснить непонятливому французу, что если он будет все так же недоволен, то его отправят назад во Францию служить в каком-нибудь захудалом ресторанчике за жалкие европейские гроши. А взамен возьмут еще одного русского, который легко из топора может приготовить обед из пяти блюд. И ему – французу – предоставляется уникальный шанс научиться настоящему поварскому искусству, когда треску можно приготовить так, чтобы она не отличалась от макрели, а камбала – от угря. А вместо крабов использовать «крабовые палочки», а вместо омаров – «крабовое мясо» – и это несмотря на то, что они изготовлены из одной и той же костной муки.

Конечно, француз еще долго не мог смириться – а нам кажется, что не смирился и до сих пор – но приутих и принялся, скрипя зубами, готовить обеды из того, что есть. Он обложился кулинарными книгами, выписанными из Франции, Англии и даже из США – хотя, какая там кухня в США? – и начал их усиленно штудировать, стараясь понять, как ему выйти из столь непростой ситуации. Но вскоре поднаторел, набрался опыта и стал настоящим волшебником, способным не только использовать «крабовые палочки и мясо», но даже и отечественные майонезы, уксус и кинзу с петрушкой в качестве высокогорных новозеландских трав. А вскоре – забегая вперед, потому что скрывать нам совершенно нечего – выпустил во Франции кулинарную книгу-трехтомник под названием: «Алхимия в России. Или как приготовить обед из того что есть, и при этом не сойти с ума». Книга разошлась по Европе совершенно сумасшедшими тиражом, и француз моментально стал знаменит и покинул Ивана Ивановича – который был только рад его отпустить восвояси – уж больно он достал всех своим ежеминутным нытьем и пафосными вскидываниями рук вверх к небу.

Но, впрочем, пока он служит при Иване Ивановиче и набирается опыта. А мы продолжим экскурсию по дому. Вернее, не только по дому, а вообще – посмотрим быт. Закупленные на неделю продукты сгружались в огромные холодильники, установленные в подвале, и доставались оттуда по мере необходимости. К холодильникам хозяина имели доступ только повара, а сами холодильники отличались от остальных по цвету. Интересно, читатель сильно удивится, если мы скажем ему, что они были красными? Особый заказ, эксклюзив и гордость хозяина, который еще не забыл о детстве, отрочестве, юности и службе на народ. В остальном же здесь все было, как и у других – резервные морозильные шкафы с мясными тушами и всевозможной рыбой, холодильные камеры для охлажденных фруктов и овощей, в общем – ничего интересного.

Зато в винном погребке было на что посмотреть! И Иван Иванович любил бывать здесь и приводить сюда своих гостей. Многочисленные бутылочки в пыли и паутине лежали в горизонтальном положении в дубовых стеллажах, украшенных замысловатой резьбой и цветной лаковой росписью (дедушка старался для сына, как мог, и, кроме того, заработал на этом заказе внушительную сумму), а сама атмосфера вокруг навевала покой и философское отношение к жизни.

Иван Иванович любил брать в руки какую-нибудь особенно ценную бутылочку, поворачивать ее влево-вправо, долго рассматривать, как будто впервые ее видит, поглаживать, словно любимое дитя, и произносить в честь вина помпезные вычурные тосты громким, хорошо поставленным голосом. В этот момент он чувствовал себя живым воплощением античного Бахуса, а невидимая аудитория, внимавшая ему, была, конечно, неразумным плебсом, чуждым мудрости винопития:

– Восхваляйте вино, и не останется оно равнодушным к вам, дети мои, и воздаст вам радостью и увеселением в душе!

– Знайте же, несведущие, что только двумя вещами мы превосходим животных в их зверином обличии: умением говорить и пить вино! И первое выходит из нас, а второе – входит!

– Внемлите истине – что есть слова мои, сейчас обращенные к вам, чтобы дать вам мудрость и просвещение! Вино – сие есть чудный дар богов, несущий нам счастливое время и утеху в горестях и несчастьях. Вино – вот настоящий царь, вот настоящий император, что вселяет храбрость и силу духа преодолеть все те испытания, что были посланы нам небесами!

– Трепещите перед властью и могуществом вина, что способно из немощных сделать нас сильными, из робких – смелыми, а из немых – красноречивыми!

– Знайте же, недостойные, что только сок сей научил нас, как голос возвысить до песни, и дал размеренный лад неискушенным ногам!

И так далее. Обычно произношение хвалебных речей вину не длилось долго – минут пять-десять – не более. Получив от собственной грамотности и умения общаться с залом удовольствие, Иван Иванович бережно клал бутылочку на место и переходил к следующей. Он мог при желании легко пробыть в погребке пару-тройку часов, и время там всегда текло незаметно и наполняло его благостью и душевным комфортом.