Лицо во мраке - [20]

Слик Смит тихонько рассмеялся.

— Я тут ни при чем, — сказал он, — во всяком случае, грабеж был ловкий, и шум в газетах подняли большой. Если я могу помочь вам чем-нибудь, дайте мне знать, но только дело должно быть честным.

— Зайдите ко мне как-нибудь и почините кухонную плиту, — прорычал Мартин, которому было совсем не до шуток.

— Плиты — это как раз моя специальность, — невозмутимо отпарировал Слик. — Хотите хорошую сигару?

— Нет!

— Возможно, вы и правы, — согласился Слик. — Это рождественский подарок, и я не позволил бы никому просто так их мусолить. Было бы бестактно заставить меня на это пойти. Видели Шеннона?

Мартин тяжело вздохнул.

— Мой милый, я не видел Шеннона и не хочу видеть Шеннона. И более того, я совсем не настроен с вами беседовать.

— Очень жаль, — сказал Слик с сожалением. — Мне скучно и хочется с кем-нибудь поболтать. Лэси Маршалт не похож на вас.

Он зажег одну из своих сомнительных сигар.

— Я почти не знаю Лэси Маршалта, — коротко заметил Мартин.

— Это мне известно, но я немного знаю его. Он тоже вор. Вы славный малый, Элтон.

Неожиданное заявление удивило его собеседника.

— Лучше не продолжайте, — спокойно сказал Мартин Элтон. — Вы стараетесь быть любезным.

— Я не стараюсь, а действительно всегда любезен.

Лицо Слика Смита расплылось в широкой обезоруживающей улыбке.

— Вот и звонок: сейчас узнаем, выйдет ли героиня замуж за герцога и откажет ли своему деревенскому возлюбленному. Я думаю, что не откажет: в пьесах всегда так поступают.

По пути домой в эту сырую холодную ночь Мартин думал о Слике. И ему и Доре не понравилась пьеса, и какое-то чувство уныния овладело ими. Оба хранили молчание.

Мартин последовал за женой в гостиную, ожидая сцены, которая, он знал, должна была произойти.

— Что с тобой, Бонни? Ты не сказал ни слова за целый вечер. Мне надоел твой надутый вид. Он мне так действует на нервы, что я сама не знаю, что делаю.

Мартин откусил конец сигары и зажег ее, пристально глядя на спичку.

— Я не дуюсь, а просто раздумываю, вот и все, — сказал он, бросая спичку в камин и усаживаясь в угол дивана. — Ты больше ничего не слышала о своей сестре?

— Нет, не слышала, — резко сказала она. — И надеюсь, что никогда больше не услышу. Плаксивая тюремная птица!

Он вынул сигару изо рта и принялся внимательно разглядывать ее.

— Я не помню, чтобы она плакала, а тюремной птицей сделали ее мы.

Она с изумлением посмотрела на него.

— Это что за новый тон, Бонни? Когда она была здесь в последний раз, ты выгнал ее из дому.

Он кивнул.

— Да, я забыл об этом. Хотелось бы знать, где она.

На ее красивом лице появилась усмешка.

— Ты, кажется, начинаешь испытывать угрызения совести! Ты всегда был неравнодушен к хорошеньким.

Бонни сделал нетерпеливое движение. Бывали минуты, когда в нем просыпались те моральные воззрения, которые были привиты ему еще во время пребывания в Винчестерском колледже.

— Ее красота в настоящее время имеет для меня меньше значения, чем ее безвыходное положение. Она не писала тебе?

— Конечно, не писала, — враждебно ответила его жена. — Это так расстроило тебя? Бедный Бонни! — издевалась она. — У него такое мягкое сердце, и он жалеет красотку, попавшую в беду.

Он посмотрел на жену с холодным укором, пробудившим в ней бешенство.

— Что случилось? Что ты хочешь сказать? Это все неспроста.

— Да, это неспроста, — согласился Бонни Элтон. — Есть причины для моего настроения, а Одри Бедфорд — одна из них. Бог знает, что с ней случилось, она, может быть, умирает с голоду.

— Положись на милость Божию, — с недоброй усмешкой сказала Дора, и глаза ее сузились.

— Вот что я подумал, — продолжал Бонни. — Раз ты так относишься к своей сестре, как ты станешь относиться ко мне, если мне в чем-нибудь не повезет? Твой выбор между мной и спасением был бы решен заранее.

— Конечно, я предпочту последнее, — хладнокровно ответила Дора. — Я не хочу обманывать тебя, Бонни. Спасайся, кто может — это мой девиз.

Она сбросила туфли и надела мягкие туфельки из красной кожи, стоявшие у огня.

— И это все? — продолжала она. — Только мысль о бедной девушке, выгнанной тобой из дому, тревожит тебя?

— Это одно, — сказал он, бросив сигару в камин, и встал со своего места. — Дора! — он говорил ледяным тоном, — мистер Маршалт — неподходящее для тебя знакомство.

Женщина подняла голову, широко раскрыв глаза:

— Разве он нечестный? — невинно спросила она.

— Есть много честных людей, с которыми почтенной авантюристке не подобает обедать, особенно в отдельном кабинете отеля «Шеварри», — решительно сказал он, — и Лэси Маршалт — один из таких людей.

Дора опустила глаза на огонь камина. Она то краснела, то бледнела.

— Ты следишь за мной, да? Маршалт во многом может оказаться весьма полезным человеком.

— Мне он совершенно не нужен, — сказал Мартин Элтон, — и меньше всего он нужен мне для того, чтобы тайно обедать с моей женой.

Последовало продолжительное молчание.

— Я только один раз обедала с ним в отеле «Шеварри». Я хотела сказать тебе, но потом забыла. Сотни людей обедают отдельно от других в отеле «Шеварри», — вызывающе сказала она.

Он кивнул головой:

— Вот я и забочусь о том, чтобы ты не была похожа на этих людей. То, что ты обедала с ним два раза, мне доподлинно известно, а в действительности, конечно, чаще. Дора, это не должно больше повторяться.