Лицо под маской - [58]

– Тарелку пасты, синьора? Или, может быть, минестроне для начала? – кухарка засучила рукава и взяла в руки половник.

– Нет-нет, моя дорогая, – торопливо сказала я. – Меня пригласили ужинать, вот я прямо сейчас уже иду! Не знаю точно куда, но мне сказали, там хорошо готовят…

– И я готов повторить сказанное! – раздался за моей спиной веселый голос Джан-Баттисты.

Вот интересно, с каких пор представители высшего света заходят на кухню в чужом доме, словно на свою? Однако его появление смягчило мою суровую кухарку, и я смогла без угрызений совести попросить к завтраку те самые ванильные булочки с кремом…

Ужин на острове Торчелло был очень спокойным. Меня наконец настиг откат после операции, навалилась усталость, и в какой-то момент я даже пожалела, что не ограничилась бокалом вина и тарелкой минестроне дома. Но еда оказалась действительно превосходной, домашнее вино освежало и разгоняло усталость, а мой сегодняшний компаньон, словно почувствовав мое нежелание говорить, и сам был молчалив… Волны бились о каменные ступени, и от ветки мимозы, стоящей на столе в простом стеклянном стакане, шел густой аромат. Промокнув последние капли восхитительного соуса кусочком белого хлеба, я жалобно посмотрела на Джан-Баттисту и сказала:

– По-моему, я съела свою норму на три дня вперед… И на десерт меня уже не хватит.

– Кофе? – мужчина помахал рукой официанту.

– Нет, иначе я не засну. Домой-домой, и завтра я буду спать до обеда!

В гондоле Джан-Баттиста спросил:

– Нора, вы смертельно устали или хватит сил на десятиминутную прогулку?

– М-м-м… – я прислушалась к себе: ноги умеренно гудели, но, в принципе, пока я не падала в изнеможении. – Должно хватить. Ваши предложения?

– Увидите!

Лодка причалила недалеко от Риальто, возле небольшого храма Ниалы, будто вросшего в землю. В окне горел небольшой огонек, и мой спутник сказал:

– Читают наставление над усопшим; у тех, кто поклоняется Белой богине, положено в течение суток после смерти читать священные тексты, чтобы душа умершего нашла верный путь. У этого храма небольшая община, всего человек двести, так что, я думаю, ночное бдение взял на себя здешний пастырь. Вот посмотрите, – он подвел меня к фасаду церкви и показал на мозаичное изображение женщины в белом хитоне, стоящей на каком-то цветке. – Этой мозаике столько же лет, сколько храму, а он построен в двенадцатом веке…

В колеблющемся свете магического фонарика я рассмотрела тонкое печальное лицо Ниалы, темные волосы, убранные в простую прическу, свиток в руках. Подумать только, больше тысячи лет этому изображению!

А Джан-Баттиста тем временем увлек меня в узкую calle, провел по мостику над узеньким, метра два шириной, каналом и остановился перед высокой узорчатой решеткой.

– Минутку, – проговорил он, жестом фокусника доставая откуда-то два огромных ключа, – теперь закройте глаза!

Я послушно зажмурилась. Брякнул металл о металл, заскрипели петли, и мужская рука уверенно повела меня вперед по гладким каменным плитам. Зажурчала вода, мы остановились, и мой чичероне разрешил мне смотреть.

Мы стояли в просторном квадратном дворе; в центре его пел свою песню небольшой фонтан, окаймленный кустами роз, и их аромат плыл в воздухе. Дорожка прихотливо извивалась под высокими деревьями, усеянными крупными белыми цветами, а запрокинув голову, я увидела россыпи звезд. Джан-Баттиста повернул меня к себе и поцеловал.

Я сдержала данное себе самой обещание и проспала на следующий день почти до обеда. Ничего удивительного в этом не было: десятиминутная прогулка незаметно превратилась в два часа, мы целовались на каждом шагу… Совсем уже не вспомню, как я добралась до постели. Если бы не аромат кофе и ванили, я бы и еще пару часов прихватила, но кофе хотелось все-таки больше, так что я села в кровати и открыла глаза.

Улыбающаяся горничная поставила передо мной поднос с чашкой, сливочником, тарелкой с булочками и вазочкой с алым маком. За окном в моем собственном маленьком садике перекликались птицы, день обещал солнце и тепло, и жизнь определенно была прекрасна.

Идея приема захватила Джузеппину, как гномий хирд захватывает неохраняемый рудник, то есть мгновенно и неотвратимо. Теперь она тренировалась в приготовлении блюд по рецептам, полученным от моей матушки, а в тех случаях, когда каких-то ингредиентов найти не удавалось, настигала меня в любой точке Ка’Виченте и расспрашивала о том, что же такое каджунская смесь, и чем можно заменить копченый перец чили.

Процесс уплотнения геля и формирования эпидермиса и прочего шел вполне в штатном режиме. В принципе, по прошествии двух суток уже можно было бы разбудить пациента, но я придерживаюсь того мнения, что торопиться в данном случае ни к чему. Шесть раз в сутки Карло подпитывали капельницами, обратные процессы тоже не представляли труда для опытных сиделок. Вообще, медицинское крыло Ка’Контарини было столь обширным и так хорошо оборудованным, что невольно я задавала себе вопрос: к каким военным действиям они готовятся?

Не утерпев, я спросила об этом Пьетро; тот посмотрел недоумевающе, потом расхохотался:

– Нора, это традиция, идущая еще с моего прапрадеда! Лет семьсот назад, когда мессере Лодовико построил этот дом, в нем было три корпуса: жилой, казарма и госпиталь. И вот это крыло, – он широким жестом обвел рукой палаты, операционную, инструментальную и кабинеты врачей, – использовалось тогда ох как часто. С тех пор Ка’Контарини изрядно разросся, но госпитальный отсек мы сохраняем и совершенствуем.