Лицо бездны - [11]

- А они и так знают, - услышал он знакомый, язвительный голос. Задрожав, Максим вскочил, включил фонарик, осветив внутренность судна.

- Кто? - крикнул, сотрясаясь всем телом. Из-за воздушного компрессора выдвинулась тень, зажелтело лицо. Максим ткнул туда спицей света - лицо исчезло. Он выключил фонарик - и снова раздался голос стармеха.

- Ты же знаешь, там что-то ОКАЗАЛОСЬ, парень.

- Нет! - Максим потряс тяжелой головой, - это я замерз и мне чудится, вы не здесь, Гусев! - Он принялся поспешно поправлять и перевязывать намотанное под рубашкой тряпье. Потом дышал в распахнутый в рот, в сложенные ковшиком ладони. С трудом присел пятьдесят раз. Помахал руками что было сил. Воздух пустой, давящий, пропахший маслом и аммиаком отнимал последние силы. В ухе застучали молоточки. Обессилев, он опустился на корточки, прислонился плечом к железу. Это смерть меня пугает, - сказал он себе. Буду думать о жизни. О маме. О деде. О Виктории.

- ЖИТЬ ХОЧУ! - сказал он громко, но звук дошел до ушей, как сквозь ватное одеяло. "Не поддамся, - внушал он себе. - Они же придут, никуда не денутся. Подведут понтоны. Нырнут водолазы. Доставят мне костюм с кислородными баллонами. Или вырежут дверь в борту - выходи, Максим! Сейчас главное - не бояться. А то с ума сойду... Дождаться! Буду думать о настоящих людях. О Зое Космодемьянской. Бросили ее зимой, в декабрьский мороз в хлевушек. Раздетой. Еще и керосин лили в рот. А после, разутую, вели на казнь. И что - завыла, как я? Не тут-то было! Под виселицей стояла, а как смотрела на этих подонков! Не в сказке рассказано - сам я видел снимок. И Маресьев не придуман. И дед мой - не дрогнул. Так чего же я-то не смогу перетерпеть? Разве я не русский?

Потерпим, товарищ стармех! Еще дождусь и вас, с вашей "Соленой"! Спешите, я жду! И докажите, что умеете работать. Чтоб без всяких "оказалось", товарищ стармех! - погрозил он пальцем во тьму.

Примостившись на своем жестком сиденьи, Максим сгорбился, сунул ладони под мышки. В голове застучало: "тук-тук-тук..." Непонятно было, то ли кровь стучит, отравленная холодным, душным воздухом, то ли ребята снова торкаются там, наверху. Кончайте стучать, парни, не до вас... Вам хорошо там, в шлюпке, одетым в полушубки. И спасатели первыми поднимут на борт вас. А мне надо сохранить остаток сил. Поесть бы теперь чего теплого. Или чаю крепкого, такого как у Виктории дома. Только не чашечку, а бокал, полный, чтобы шел пар! Ничего, - если обожгусь... Он стиснул зубы от полыхнувшей в нем жажды. Вот так, значит, теперь еще это будет меня мучить... Поднявшись, он стал соскребать с металла иней в ладошку, бросил в рот, выплюнул с отвращением вязкую, пахнущую мочой воду.

Где вы, морями, я не могу, не могу!

- Клара, ты? Здравствуй, лапочка, это Люся. У меня потрясающие новости, только не для телефона, ты понимаешь?

- Я уже знаю, - строго сказала Клара, косясь на работавших за своими столами инженеров. - У нас все-все знают и тоже "не для телефона". Встретимся после работы, сразу, хорошо? Можно в кооперативном. Я как раз собиралась взять колбаски, завтра же Вадька приходит, надо чем-то кормить.

Люся в меховой шапочке, в просторном, по моде, пальто вошла в кооперативный магазин, когда Клара уже оплачивала за взвешенный продавцом круг одесской колбасы.

- Салют! - кивнула подруге Клара, - Ты брать будешь?

- Простите, у меня нет мужа-капитана, - засмеялась Люся.

- Тут и с капитанской зарплатой не разгонишься, - ворчала Клара, принимая от продавца пахучий сверток. Они вышли на улицу. Солнце садилось за остроконечные сопки, отраженным сиянием било из окна недавно выстроенного на берегу залива высоченного и нелепого здания Дома Советов, который местные острословы уже успели окрестить "Зубом мудрости" и "Членом партии".

- Ну, выкладывай, что узнала, - потребовала Люся, пряча от ветра носик в пушистый мех ламы.

- Наверное, то же, что и ты: сведений нет, хотя бомбят из пароходства все суда, находящиеся в том районе. По расписанию, еще утром должны были прийти в порт, но увы... Так что заплачут скоро мамы и жены...

- Кларочка, дело в том, что... - Люся подвинулась к подруге, округляя свои светлые, с ободком; как у курочки, глаза. - Дело в том, что как ОКАЗАЛОСЬ, капитан на выходе давал радиограмму в пароходство. Хочешь почитать? - И, торопясь, вынула из сумочки затрепетавший на ветру желтоватый листик бумаги. Подруги подошли ближе к стенке здания, загородясь спиной от ветра, Клара прочитала текст, еще недавно запоздало потрясший начальника пароходства.

"ББС загружен неудовлетворительно... большими пустотами... сильно снизило устойчивость баржи..."

- Люська, что же их не вернули сразу в порт, ведь было штормовое! - Клара утратила свою важную строгость.

- Что, что, не знаешь что ли? Есть план! Начало года - будут рапортовать, что "вопреки погодным условиям..." и так далее. - Люся сунула радиограмму в сумочку. - Понятно теперь, где их искать?

Советский теплоход "Байкаллес" был на выходе из японского порта, когда представитель полицейской службы, взбежав по парадному трапу, прошел к капитану и протянул ему свежий номер газеты "Джапан Таймз", сложенный так, что в глаза бросался снимок: темная поверхность моря и на ней две белесые сигары или перевернувшиеся вверх брюхом рыбы - два предмета - один за другим.