Личный враг князя Данилова - [35]

— Вот оно, настоящее оружие! Чтобы таким воевать — долго учиться надо! Вам не понять. Сейчас всё больше бомбы кидают, да на танках ездят. Или вот, — старик кивнул в сторону поставленного Луи в угол ружья с круглым диском, — из автоматов строчат.

— Так автомат оружие тоже хорошее, — осторожно вставил Каранелли.

— А когда патроны кончатся? И что ты тогда против шашки?

— Тогда, конечно, — поспешил согласиться Луи.

— Но шашка, я вам скажу, сынки, она руку требует. Твердую и заботливую. Тогда и будет послушна. Я вам сейчас покажу. Айда во двор!

Выходя на улицу, Луи наклонился к уху Данилова и негромко сказал:

— Запомнил? Автомат, патроны, стакан, самогон.

С удивлением Николай, у которого от жуткого напитка уже начинало шуметь в голове, отметил, что француз, в первую очередь, занят не едой и питьем.

На улице солнце уже коснулось деревьев, но ночь не спешила вступать в свои права. До нее еще было несколько часов длинных летних сумерек. Со стороны Красного, если внимательно прислушаться, по-прежнему раздавались далекие разрывы.

Дед Василий уверенным движением вытащил шашку из ножен, клинок ярко блеснул в луче заходящего солнца. Сорванный с грядки огурец занял место между досками штакетника, выступая на два вершка вверх.

— Смотрите, сынки, что шашкой делать можно, если ее не только на парадах носить.

Старик буквально преобразился. Стойка на упругих ногах, уверенная твердость движений, решительный взгляд чуть прищуренных глаз. Данилов видел это неоднократно, в эскадроне служило немало пожилых унтер-офицеров. И никогда он не переставал удивляться, видя, как мгновенно скидывает года взятое в руки оружие. Талисман вечной мужской молодости.

Стремительно двигаясь по узкой дорожке между грядок, сымитировав отражение нескольких атак справа и слева, бывший подпрапорщик приблизился к забору и точным размашистым ударом смахнул половину торчащей части огурца. Глаза сияли, легко наклонившись, дед поднял срезанную верхушку огурца.

— Вот так-то!

Повертев немного в пальцах, донельзя довольный старик отправил ее в рот. Каранелли, взвесив все за и против, осторожно предложил:

— А можно я попробую?

— Ты? — дед не скрывал удивления. — Ну попробуй, попробуй! Только забор мне не разнеси!

С легкой усмешкой, спрятанной в густых усах, старик протянул шашку рукоятью вперед.

— Воткни ему, Коля, другой огурец.

Данилов удивился: оказывается, хозяин запомнил их имена, хотя казалось, что тогда он обратил внимание только на слово «князь».

— Не надо! — Каранелли уже вертел шашку кистью, оценивая ее вес и покладистость.

Дед посмотрел на торчащий над забором кусок огурца высотой с вершок и ничего не сказал. Но зато довольно отчетливо хмыкнул.

— Отличная шашка, — воскликнул Луи, поднимая клинок на уровень глаз и прицеливаясь в направлении огурца. Он решил исполнить трюк, которому когда-то научился у японцев.

Бросок, неуловимо быстрый, был выполнен просто красиво. Француз не только обозначил отражение атак с обеих сторон, но и, развернувшись спиной к забору, отмахнулся от нападения сзади. Заканчивая оборот вокруг своей оси, точно нанес удар стелящейся над кромкой штакетника шашкой. На секунду показалось, что клинок застрял, и вздрагивающая кисть француза с трудом протаскивает его через огурец.

— Да иди ты!

Старик не сдержал восклицания. Потрясенно покачивая головой, он смотрел на упавшие в траву три тоненьких пластика огурца.

— Отличная шашка, — повторил Луи, возвращая оружие оторопевшему хозяину.

Каранелли угадал. Для старого драгуна человек, виртуозно владеющий холодным оружием, больше чем брат. Если брат, конечно, не так же хорошо обращается с шашкой. Хозяин и гости вернулись в дом, где за столом пошла уже совсем другая беседа — профессионалов, понимающих толк в своем деле. В основном Данилов слушал, предоставив инициативу Каранелли. Пару раз мелькнула мысль, что надо бы помочь французу. Что он понимает в жизни России? Но Луи отлично справлялся, в очередной раз удивляя своими способностями.

Самогон уже не казался жидкостью для немедленного умерщвления. Скорее всего, благодаря тому, что по примеру хозяина гости сначала выдыхали, потом опрокидывали стакан в рот и, прежде чем вдохнуть, закусывали тем, что попадалось под руку. Данилов, опьяневший настолько, что не мог связанно составить фразу, ограничивался репликой «да» и акцентированным кивком, во время которого голова едва не врезалась в стол. С огромным трудом в затуманенный мозг он вкладывал то, о чем оживленно говорили хозяин и Луи, который казался практически трезвым. В конце концов, он прямо так и уснул за столом, опустив голову на руки. Николай не почувствовал, как его перенесли на хозяйскую кровать, сняли сапоги и ремни. Он спал. Ему снился родной Московский драгунский полк, которым командовал дед Василий; танковый партизанский отряд Дениса Давыдова; родовое имение, ярко-ярко расцвеченное электрическими лампочками; Смоленск, весь черный от копоти, сожженный артиллерией Наполеона, и самолеты с крестами на плоскостях, кружащие над крепостью.

IV

Под утро Данилов, лежащий на кровати поверх одеяла, замерз и проснулся. Сначала ему показалось, что он ранен в голову — настолько сильна была боль, заполнившая все пространство ото лба до затылка. По рту как будто прошлись конским скребком, а затем тряпкой удалили все остатки слюны. Немного подташнивало, по телу расползлась неимоверная слабость, мешающая даже шевельнуть рукой.