Личный ущерб - [17]

Таким образом, все сфабрикованные иски по причинению личного ущерба должны выглядеть так, чтобы победа Робби в суде была обоснованной, хотя и не обязательной. Первым иском, какой выдвинула фирма «Фивор и Диннерштайн» в рамках операции, был от имени Питера Петроса. На баскетбольном матче Питер, пьяный в стельку, извергая непотребную брань в адрес судьи, перегнулся через перила верхней трибуны и полетел вниз. То, что он выжил, можно объяснить, во-первых, тем, что пьяному, как говорится, море по колено, а во-вторых, путь к бетонному полу ему преградил навес тележки с хот-догами. Оклемавшись, Петрос предъявил иск фиктивной фирме по изготовлению перил «Стандард рейлинг» о причинении личного ущерба, поскольку конструкция перил не предотвратила его падения. Представляющая «Стандард рейлинг» адвокатская фирма Джеймса Макманиса немедленно подала ходатайство об отклонении иска, поскольку он не имеет никаких законных оснований. После выполнения юридических формальностей шансы на успех в суде у сторон оказались равные.

Исковое заявление подали двенадцатого января. В этом участвовали Ивон и еще одна сотрудница фирмы, Сузи Крайзек. Теперь надо было организовать, чтобы дело попало к такому судье, какого Робби считал «нормальным». Для этого он оставил на автоответчике офиса Сига Милаки соответствующее сообщение. Милаки, бывший напарник Брендана Туи по работе в полиции, теперь занимал пост ответственного за связь полиции с шерифом и ведал обеспечением безопасности здания суда. В сообщении Робби содержалось только название дела «Петрос против „Стандард рейлинг“». И все. Никаких пожеланий он не высказал, да это и не было нужно. В соответствии с многолетней рутиной Милаки передал сообщение Ролло Косицу, главному судебному приставу при председателе судебной коллегии палаты рассмотрения общегражданских исков, который каким-то образом научился вносить коррективы в программу компьютера, обязанную назначать судей для рассмотрения дел случайно. Когда в понедельник Ивон пришла в суд за свидетельством о регистрации дела по иску Питера Петроса, то выяснилось, что рассматривать его назначен судья Сильвио Малатеста, один из нечестивой четверки, указанной Робби.

Мы встретились в офисе Макманиса, где персонал ФБР готовил капкан для посредника, сварливого судебного пристава, которого звали Уолтер Вунч. Через него можно потом выйти и на Малатесту. Согласно установившейся практике, которая со временем приобрела характер религиозного обряда, Робби передавал Уолтеру деньги только после окончания судебной тяжбы. Однако работу следовало начинать уже сейчас. Макманис считал, что Робби нужно приучаться носить на себе магнитофон, чтобы не оплошать в момент передачи денег. Стэну же не терпелось поскорее получить какое-нибудь живое свидетельство коррупции, поскольку в ККСО установили срок в тридцать дней, по истечении которого, если не появится никаких обнадеживающих результатов, операцию могли свернуть. Робби сказал, что ничего необычного не будет, если он во время передачи Уолтеру своего ответа на ходатайство Макманиса об отклонении иска спросит, признал ли Малатеста требования истца обоснованными. Таким образом, первая запись была назначена примерно через две недели после получения ходатайства Макманиса и оформления ответа.

Потом мы с Робби направились ко мне в офис. Я вышел на пару минут поговорить с секретаршей, а, вернувшись, застал его у окна в позе глубокой задумчивости. Робби разглядывал панораму города. Современные, сверкающие сталью и стеклом, элегантные, как авиалайнеры, здания стояли вперемежку с архитектурными памятниками двадцатых годов, стилизованными под различные эпохи. Тут можно было встретить и готические шпили, и итальянские купола, и даже лазурный минарет. Слева под зимним небом Среднего Запада таинственно дымились воды реки. Возникало ощущение, что нас сверху накрыли свинцовой крышкой. Я спросил Робби, все ли готово к записи.

— Наверное, — ответил он.

Мне показалось, что подавленность моего клиента вызвана боязнью разоблачения. Но его беспокоило совсем другое.

— Я перешел мост, — произнес он, обернувшись ко мне.

До сих пор я полагал, будто причин для тревоги нет. Моя работа состояла в том, чтобы спасти Робби от тюрьмы, и я радовался, что это вроде получается. Но теперь передо мной вдруг раскрылись масштабы его потерь. Главное, Робби Фивор лишался возможности заниматься адвокатской практикой, а вместе с ней и денег, которые она давала. Не говоря уже о репутации. Но это не все. Ему предстояло нанести первый удар по основам своего существования. Запись для прокуратуры и ФБР разговора с Уолтером Вунчем будет ничем иным, как предательством, которое не простит ни один его знакомый, даже близкий приятель. Робби окажется изгоем в сообществе, к которому принадлежал всю жизнь. Поэтому человек, в первой беседе сразу же заявивший, что он не доносчик, теперь, стоя у окна, рассматривал не город. Он читал в небе знаки своей судьбы.

Согласно предписаниям ККСО для операции «Петрос», Ивон обязана сопровождать Фивора абсолютно всюду: в суд, на различные встречи с настоящими и потенциальными клиентами… Короче, не спускать с него глаз. Обычно рабочий день Робби начинал рано, с заседаний в периферийных судебных округах. По этой причине через несколько дней выяснилось, что он должен каждое утро заезжать за Ивон. Потом они вместе являлись в офис, поддерживая версию об их любовной связи.