Личный убийца - [16]

«Ерунда какая-то! Чушь! — силился он оправдать увиденное, придать ему статус наваждения. — Ну да! Это же муляж… манекен!.. как я не догадался?!»

Ничего из попытки самообмана не получилось. Дрожащие руки машинально, против воли и здравого рассудка, извлекли из сумки старый «Никон»; в черном бумажном пакетике оказались две новые пленки «Кодак», он торопливо разорвал облатку, вставил кассету в камеру, руки привычно ввинтили длиннофокусный «Кенон». Все это заняло минуту. На дне сумки оказался дюралевый телескопический штатив — четырехсотмиллиметровым объективом с рук не снять.

Мотоциклетные моторы заглохли, слышалось лишь злобное порыкивание стоящего дизеля; человек восемь столпились над трупом, возился с буксирным замком водитель машины. Фрол выполз из-за укрытия, подобрался к краю поляны как можно ближе. Два дерева попадали в кадр, сужали его, но передислоцироваться Фрол не рискнул, установил фотокамеру и стал снимать.

За сорок секунд Фрол сфотографировал транспортные средства, несколько лиц — тех, что хоть на мгновение поворачивались к нему в профиль или анфас, следующий десяток кадров он сделал в то время, как четверо подняли грязные останки человека за руки и за ноги, поднесли к машине и, раскачав на счет «айн, цвай, драй!», швырнули его в кузов.

Удар мертвого тела о доски произвел на него убийственное впечатление — большее, чем если бы его самого ударили по голове. Парни на поляне оживились вдруг, снова оседлали тяжелые мотоциклы — теперь уже по двое на каждом, остальные выбрасывали на пальцах, кому лезть в кузов, а кому — в кабину, хлопали друг друга по кожаным спинам и пили, перебрасывая друг дружке бутылку; все это Фрол снял тоже.

Оставался еще десяток незаснятых кадров, когда один из молодчиков неожиданно резко обернулся и замер, как показалось Фролу с расстояния в сто метров, пристально глядя прямо на него. Быть может, блеснул объектив? Во всяком случае, дальше искушать судьбу он не стал, на четвереньках дополз до куста, за которым оставил сумку, уложил в нее аппаратуру и штатив. Пронзительный свист, приближение мотоциклов, гортанные команды заставили его форсировать отход.

Фрол мчался во всю прыть, зная, что его ждет участь того несчастного в кузове в случае, если не сумеет удрать. Никакие слова и действия, никакие обещания хранить в тайне то, чему он стал свидетелем и что почти рефлекторно, безотчетно запечатлел на пленку, не спасут его от смерти. Он бежал и бежал, как никогда, ибо никогда ему не приходилось бежать наперегонки со смертью. Мелькали стволы деревьев, увязали в мокром мхе тяжелеющие с каждым шагом ноги, горячечное дыхание мешало слышать то, что творилось позади; на пути попался глубокий и длинный овраг, и Фрол, не раздумывая, скатился в него. Упав на корточки, он отдышался и прислушался… Крики и выстрелы слышались в противоположной стороне, далеко, но преследователи могли рассыпаться по лесу, покидать еще более углубившийся овраг с водой по колено рано.

Через полчаса он вышел на открытое песчаное пространство, походившее на отработанный карьер. По ту сторону пологого откоса виднелась серая лента шоссе, огражденная длинным рядом стройных, побеленных до половины тополей, между которыми мелькали разноцветные точки мчавшихся в обе стороны автомобилей.

Он решил во что бы то ни стало остановить первую же машину, упросить водителя отвезти его на максимальное расстояние отсюда, и решительно перегородил путь приближавшемуся «Москвичу», отдавая, впрочем, себе отчет в своем жалком и, если не сказать больше, неопрятном виде, в каком ни в одной легковушке для него не найдется места.

Но водитель «Москвича» на удивление спокойно принял вправо и остановился.

— Куда тебе, парень? — спросил в приспущенное окошко, выпустив струю дыма изо рта.

— В Москву! — выпалил Фрол.

Тот засмеялся:

— Ну а я-то здесь при чем? Москва там, а я — в Рязань. Вон «КамАЗ» едет, тормози!

Фрол растерялся и не сказал, что его вполне устроит и Рязань, и Казань, но «Москвич» набрал скорость и умчал, пришлось броситься навстречу «КамАЗу» с затянутым тентом прицепом, отчаянно жестикулируя и изображая умоляюще-просительную мину на лице.

— Подвезите! — выкрикнул он. — Двадцать долларов, больше нет, а до Москвы добраться вот как надо! — полоснул себя по горлу ребром ладони.

Водитель подозрительно осмотрел его, подумал, протер тряпкой стекло по случаю остановки.

— До Коломны, — не то спросил, не то согласился. — А там на электричку сядешь.

Сбывалась мечта о теплой кабине, появился шанс на спасение. Труженик дорог «КамАЗ» уверенно набирал скорость, и через несколько минут Фрола уже переполняло торжество победителя.

В Москву он приехал к часу дня — опоздал на электричку в Коломне, но это было даже хорошо: хватило времени, чтобы оттереться, отмыться как следует в умывальнике общественного туалета. Почти час прошел, пока добирался с Казанского вокзала на Сущевский вал, до редакции.

— Ты Рудинскую не видел? — пробежал мимо Григорий Ефимович из отдела происшествий.

— Нет, — соврал Фрол. — А что?

Рудинская — это Нина, но не говорить же было, что она мается с похмелья на даче предков в Белощапове.