Личный демон. Книга 3 - [64]

— Подожди, — останавливает ее Агриэль. — Теперь, после причастия, ты можешь СЛЫШАТЬ. Всех — ангелов, чертей… души. Не слушай, мой тебе совет. Знаю, ты мне не веришь… — Пронзительно-синие глаза духа лжи принимают по-детски обиженное выражение — наигранное, впрочем. — Но это хороший совет. — И Велиар сам отворяет перед Саградой последнюю из дверей ада.

В уши ей врывается торжествующий рев, сбивающий с ног, точно ураганный ветер. Катерина отшатывается, натыкаясь спиной на могучую грудь Люцифера. В ее голове мечутся обрывки фраз, обрывки слов, обрывки видений: антихрист! человек! еда! тепло! разорвать, выпить, насытиться! Две пары крыльев взлетают вверх, укрывая, защищая. Под крылами Денницы-старшего и Наамы Катя чувствует себя так, будто смотрит из окна уютного дома на дождь с градом, бессильно ярящийся снаружи. И не ощущает ни обиды, ни растерянности. Саграда понимает: демоны не умеют хотеть иначе, они — стихия неукрощенных желаний. Обитатели преисподней полны безумной жажды, голода, похоти. Как все отвергнутые человечеством тени, способные убить тех, кто их отбрасывает.

«Всё еще хочешь научить их смирению? Воссоединить с хозяевами? Привести к гармонии?» — насмехается над княгиней Белиал. «Может, ты и права…» — неожиданно заявляет Уриил. «Мама Катя, мы с тобой», — подбадривает Мурмур. «Иди и порви их всех!» — хохочет владыка ада.

Насколько легче было не слышать, думает Катерина. Зачарованный полусон, защита понадежней ангельских крыл, здорово экономил силы, сознает она. Слепоглухая, по местным меркам, не слышащая ни демонских мыслей, ни чувств, Саграда глядела на окружающий мир, словно кино смотрела. И в самый сильный момент могла выключить звук или вовсе выйти из комнаты. Теперь преграда пала и приходилось учиться противостоять всему, что окружает новую царицу ада. Раствориться в стихии, стать тенью среди теней — не лучшая участь для монархини. Но именно это ее ждет, если не усмирить преисподнюю прямо сейчас.

— А ну цыц! — раздается под сводом коронационного зала. Голосом, которым могла бы говорить пещера. Голосом камня порчи, сердца горы, повергающим в прах города, раскалывающим материки. И Катя не сразу понимает, что это ЕЕ голос. Разве я не лишилась Камня, отдав его Деннице-младшей? — удивляется Катерина. Нет, похоже. Те, кто владел тобой, не знают, что и ты владел ими. И оставил след силы в каждом, кому принадлежал.

Саграда так ошарашена этим открытием, что некоторое время не замечает наступившей тишины. И только когда в ушах начинает звенеть, осознает: подействовало.

— Мамочка, а можно мне мороженое? — ерничает Дэнни, разрушая своей дурацкой выходкой почтительное молчание.

— Нет, — роняет Катерина. — Никакой еды до конца церемонии.

— А попкорну? А жвачки? — давясь смехом, шепчет Мурмур. — Это вообще не еда!

— Дети… — закатывает глаза Денница-старший. — Чертовы отродья. Надо было придушить их в колыбели.

— Да, — соглашается Катя. — Теперь уже поздно.

Хихикая, повелитель нганга и его сестра-жена берутся за руки, переплетая пальцы, точно влюбленные школьники, и выходят вперед, чтобы первыми ступить на красную дорожку, ведущую к престолу. Катерине кажется, она видит ковер, лежащий на каменном полу. Но это, конечно, никакой не ковер. Она надеется, что это также не кровь, не внутреннности жертв, не что-нибудь столь же отвратительное. Саграде вполне хватило бы красного болотного мха, пружинящего под ногами, будто диванный матрас.

Ее с Люцифером отпрыски идут по проходу между порождениями тьмы, ублюдками Хошех, зачатыми от собственного отца и братьев в извращенном соитии — только такое и возможно здесь, в нижних мирах, где не действует ни одно табу, не работает ни один закон. Будь Катя человеком, она бы умерла при виде этих тварей — сначала умерла, а потом сошла бы с ума. Но Саграда больше не человек и даже не помнит, когда перестала им быть. Поэтому она идет следом и ничто не заставит ее споткнуться, даже потроха под ногами. Ведь самое важное сейчас — не споткнуться, не выказать слабость, не дать повода усомниться в себе.

После я научу вас смирению. Я покажу вам, каково это — быть уязвимым, прощать ошибки себе и другим, мысленно обещает Катерина. Я изменю вашу вселенную. Потом, после того, как возьму ее себе.

Осторожно, они тебя слышат, предупреждает Катю кто-то свой, близкий — может быть, Кэт, а может, Наама. Ну и пусть, отмахивается Катерина. Я знаю, каждый из них мечтает о прощении. И я исполню их мечту. Главную тайную чертову мечту.

Краем глаза княгиня улавливает движение, чувства ее кричат: опасность! — как тогда, во время ватиканской процессии, когда женская сущность папессы открылась толпе религиозных фанатиков. Целую долгую, долгую секунду Саграде кажется: сейчас всё будет так же, разъяренная толпа бросится на них, сомнет и снова ее жизнь (какая жизнь? загробная?) будет зависеть от того, насколько быстр и находчив окажется ее князь, ее спаситель. Но это, к счастью, не террорист, а всего лишь демон, преклонивший колени. Первый из многих, и многих, и многих.

— Ну ты прямо Христос, — выдыхает Катерине в ухо Люцифер, когда они оба, наконец-то, занимают княжеский трон.