Личные мемуары Е. П. Блаватской - [110]

В письме от 1879 года, напечатанном в журнале «The Path» в марте 1895 года Е.П.Б. писала: «Из Симлы я написала статью в «Новое Время» под названием «Правда о племяннике Нана Сахиба». Я собрала самую подробную информацию об этом негодяе. «Голос» постоянно передает письма, написанные этим лгуном, как будто специально для того, чтобы спровоцировать Англию на войну с Россией. И «Новое Время» пренебрегло моей заметкой. По какой причине? Она правдива и написана независимым корреспондентом. Кто бы мог подумать, что они не поверят в добрые намерения их соотечественницы, русской, стоящей у самого истока информации об этой фальшивке.

…И все-таки наши газеты не захотели напечатать мои статьи!»

Госпожа Писарева тоже обращает внимание на этот факт: «Из всех ее литературных трудов, открывших Западной Европе оккультные учения древнего Востока, только одна книга «Голос Безмолвия» была до последнего года переведена на русский язык [написано для «Theosophist» в январе 1913 г.]; а ее литературное имя Радда Бай известно только по индийским очеркам, опубликованным в «Русском Вестнике» в начале 80-х годов под названием «Из Пещер и Дебрей Индостана».»

Миссис Джонстон продолжает: «Несмотря на отсутствие учтивости со стороны русских газет по отношению к Е.П.Б., она всегда подписывалась на многие русские журналы и газеты; и не имея возможности прочесть их за день, она отрывала время от пяти-шестичасового ночного отдыха, желая знать, что происходило в ее родной стране. Получение одной из этих газет дало повод для следующего психологического эксперимента осенью 1880 года. В письме Фадеевой Е. П.Б. благодарила ее за присланные ей газеты:

«Что за интересная вещь произошла недавно со мной! Я получила твою посылку с газетами «Новое Время» и легла спать немного после десяти (ты знаешь, я встаю в пять). Взяв первую попавшуюся газету, я задумалась об одной санскритской книге, которая, я полагала, поможет мне высмеять Макса Мюллера в своем журнале. Так что, как видишь, я думала совсем не о тебе. Газета все время лежала у моего изголовья, немного закрывая мой лоб.

Сразу же я переместилась в какой-то странный и в то же время знакомый дом. Комната была мне незнакома, а стол в центре ее — старым знакомым. За этим столом я увидела тебя, мой дорогой друг, с сигаретой и в глубокой задумчивости. Стол был накрыт к ужину, но в комнате никого больше не было. Правда, мне показалось, что я увидела мельком тетю[67], выходящую из комнаты. Затем ты подняла руку, и взяв со стола газету, положила ее в сторону. Но я успела прочитать заголовок «Одесский Вестник», после чего все исчезло.

Во всем происходящем не было ничего странного, но кое-что все-таки было. Я была абсолютно уверена, что это был тот самый номер «Нового Времени», который я взяла. Увидев на столе черный хлеб, мне настолько захотелось попробовать хотя бы крошечный кусочек, что я почувствовала во рту его вкус. Я подумала: «Что все это значит?» Откуда может быть такое представление? И чтобы избавиться от неудовлетворенного желания я развернула газету и начала читать. О, Боже! Это действительно был «Одесский вестник», а не «Новое Время». Более того, к нему прилепились крошки долгожданного хлеба!

Таким образом, эти фрагменты, возникшие от прикосновения ко лбу, передали моему сознанию всю сцену, произошедшую в определенный момент и запечатленную в газете. В этом случае крошки ржаного хлеба сыграли роль фотоаппарата. Эти высохшие крошки доставили мне такую радость, перенеся меня на мгновение к вам. Я вдохнула атмосферу дома и с восторгом лизнула самый крупный кусочек, что касается маленьких — все они здесь. Я счистила их с бумаги и послала их обратно тебе. Пусть они вернутся домой с частицей моей души. Может быть, это немного глуповато, но искренне.» [19, ноябрь, 1895]

Она писала сестре Вере: «Люди называют меня и я должна признать, что сама называю себя язычницей. Я просто отказываюсь слушать, как люди говорят о несчастных индусах или буддистах, обращенных в англиканское фарисейство или папское христианство, это приводит меня в содрогание. Но когда я прочла о появлении русского Священника в Японии, мое сердце ликовало. Объясни, это, если можешь. Меня тошнит от одного только вида иностранного священника, но знакомая фигура русского попа воспринимается мной без всякого усилия… Я не верю никаким догмам, я не люблю всякие ритуалы, но мои чувства к нашим церковным службам совершенно другие. Я склонна считать, что у меня в голове не хватает седьмой извилины, возможно, это у меня в крови…

Я конечно, всегда скажу: в тысячу раз предпочтительнее буддизм, который является чистым моральным учением, абсолютно гармонирующим с проповедями Христа, чем современный католицизм или протестантизм. Но с верой в Православную русскую церковь не сравню я даже буддизм. Это сильнее меня. Такова моя глупая противоречивая натура». [19, ноябрь, 1895]

Может быть, «глупая» и «противоречивая», но это окончательно подтверждает, что Елена Петровна Блаватская по крайней мере иногда находилась в своем собственном теле.

Глава 39 Кем была Е. П. Б.?

По словам полковника Олькотта, одной из причин, побудивших его написать книгу «Страницы старого дневника» было желание «оставить для будущего как можно более точное описание великой и загадочной личности Елены Петровны Блаватской, одного из создателей Теософического Общества…»