Личная жизнь женщины-кошки - [71]

– Очистки?

– Да, – кивнула я. – Только вот проблема, фисташка – довольно дорогой орех. Жорка предпочитает арахис. Он дешевый. Или вообще чипсы и домашние пироги с мясом. Дальше – больше, когда дома я реанимировала ноутбук Черной Королевы, я счистила очистку, налипшую на днище ноутбука, который предположительно залила кофе. Твоя Вера, вероятно, фисташкозависимая, она даже тут их ела. Прибавь сюда очистки, на которые я наступила в конференц-зале на совещании. Блин, если вдуматься сейчас – я все последнее время ходила по фисташковым следам, как Гензель и Гретель.

– Гензель разбрасывал хлебные крошки, – поправил меня Игорь.

– Не важно. Я подошла к квартире и увидела на коврике у двери фисташку. Видимо, она ела орехи, когда звонила в дверь. Тут-то до меня и дошло. Я быстрее стала писать тебе, Юра, эсэмэс.

– Эсэмэс? Но на что ты рассчитывала? – вдруг взорвался Игорь. – Что твой Юра моментально материализуется тут, в квартире? Ты хоть понимаешь, как сильно рисковала? Он же мог не успеть. Да он и не успел!

– Я почти успел, – возразил Юра обиженно. – Мне нужно было еще полицию организовать и врачей.

– Вы выломали дверь, когда я уже распутывал ее веревку, – напомнил Молчанову Игорь.

– Ага, связанными руками ты бы разматывал ей веревку до второго пришествия!

– Шею я уже освободил. Не забывайте, я же врач, знаю, что делаю. Дышать она могла.

– Вот именно, врач, а не Рэмбо. Как только ты стол поднял? – возмутился Юра.

– Да уж поднял как-то!

– Прибил женщину столешницей.

– Цельное дерево! – бросил зачем-то Игорь, и тут я не удержалась, рассмеялась в голос. И Юра, и мой Малдер повернулись ко мне.

– Надо же, сразу два Дон Кихота прибежали спасать прекрасную даму! – подколола их я. Полицейский эксперт, до этого невозмутимо снимавший отпечатки пальцев, не удержался и хмыкнул. Все как-то вдруг расслабились и заулыбались.

– Но чего Вера хотела? Зачем она проникла в ваш холдинг? – спросил Юра. Мы с Игорем переглянулись, следователь полиции подсел и включил диктофон. Тогда Игорь вздохнул и начал рассказывать:

– Вера Турчинова была моей пациенткой, как вы уже поняли. Она действительно всегда любила фисташки. Мы ей их приносили, многие из медперсонала ей сочувствовали. Я лечил ее два года, до меня она лежала в разных больницах несколько лет. У нее было сложное, достаточно редкое сочетание депрессии, невроза и фобии. Вера боялась, что ей не хватит воздуха.

– Задыхалась, даже когда дышала, – пробормотала я, и Игорь кивнул.

– Я думаю, она решила, что, если мы с ней будем вместе, ее болезнь пройдет. Иногда такое самовнушение может помочь на определенных этапах. Видимо, тогда Вера и решила найти меня.

– Но ведь ты бы узнал ее – рано или поздно, – сказала я. Игорь покачал головой и отвернулся, и долго смотрел куда-то в стену, прежде чем ответить.

– Вера Турчинова до того, как заболела, была актрисой.

– Да она и после того, как заболела… – бросил Юра.

– Нет, ты не понимаешь. Она училась в Щукинском училище, была талантливой, красивой, подавала надежды. Такая тонкая эмоциональная чувствительность очень хороша для актрисы, но в ее случае все же было бы лучше, если бы она выбрала другую профессию. Хотя заболевание все равно бы ее настигло, скорее всего. Даже в детстве она боялась ездить в метро – ей казалось, что ее там засыплет.

– Это уже была фобия? – спросил следователь.

– Начальная стадия, – кивнул Игорь. – Много было таких вот звоночков но однажды, уже после учебы, Веру пригласили играть в одном сериале: согласно сценарию, персонаж Веры должен был тонуть. Но ее, почти задохнувшуюся, должен был спасать герой-любовник. Ну и поцелуи, счастье, следующая серия. Однако на площадке с Верой случился тяжелейший приступ: она кричала, что не может дышать. Ее не смогли успокоить, увезли в больницу. С тех пор она и мотается по больницам уже почти десять лет.

– Какой ужас, – пробормотала я.

– У психов часто бывает большой талант, – влез Юра.

– Тогда это не про тебя. Ты обладаешь какой-то цементной психикой. Значит, никакого таланта, – поддела его я.

– Между прочим, твой бывший не так уж и не прав, – заметил Игорь, поставив акцент на слове «бывший». – Мы все видели, до какой степени она способна к перевоплощению. Но Вера никогда не была агрессивной, не была опасной. Она просто ужасно страдала.

– Ну… значит, что-то поменялось! – предположил Юра.

– Может быть, может быть. Она всегда была образцовой пациенткой, за исключением периодов обострения. Знаете, она ко всем умело подбирала ключик. Вера ведь частично рассказала правду. Я часто приходил к ней, сидел у нее, мы разговаривали. Я рассказал ей об Анне.

– Да кто такая Анна? Еще одна пациентка? – переспросил Юра, но я шикнула на него.

– Анна – это просто старая, забытая история из моей молодости. Теперь я понимаю, что Вера копила все, что я ей говорил, создавала своего рода параллельную реальность. Но я видел положительную динамику.

– И в чем же она выражалась? – спросил следователь.

– У Веры были периоды ремиссии и периоды обострения, были множественные попытки суицида. Но за те два года, что я ее лечил, у нее была только одна попытка самоубийства. Я рассказывал тебе, – Игорь повернулся ко мне, и я кивнула.