Личная жизнь адвоката - [17]

– Ступай, детка. Больше тебе здесь нечего делать, – угадал ее настроение Жорик, и она направилась к выходу, понимая, что не может оставаться здесь ни минуты. Стены качались, потолок давил на нее. Выйдя на улицу, она подставила лицо прохладному ночному ветру, который вмиг осушил ее слезы. Скоро ее догнал Жорик. Он выглядел запыхавшимся, но довольным собой.

– Ну, что? Ты в порядке? – спросил он. Она, не отвечая, кивнула головой. Тот потирал ушибленный кулак.

– Что это у тебя? – спросила она без особого интереса.

– А? Ерунда! – махнул рукой он. – Зато сейчас он там кровью умывается.

– Он, что? Что ты сделал? – спросила она обескураженно.

– Да успокойся ты! – сказал он, приобняв ее за плечи. – Ничего с ним не случилось. Подумаешь, дал разок в рыло, делов-то!

Ева потерла ладонью лоб. Она чувствовала чудовищную усталость, словно разговор с Артемом лишил ее энергии. У нее не было ни малейшей охоты возвращаться в тот дом, чтобы проверить, насколько сильно пострадал ее бывший жених: цел ли его нос и в порядке ли губы. Он вполне способен позаботиться о себе сам, а если не справится, то ему на помощь придет Милица Андреевна или личный врач. В среде, где обитала Ева, драки были привычным делом даже для девчонок. У нее самой остался едва заметный след на подбородке после разборки с одной нахальной соседкой, которая со злобой саданула ее рукой, на одном из пальцев которой оказалась печатка. Пацаны же тем более не вели счет синякам и ссадинам. Все были согласны с тем, что шрамы украшают мужчин.

Они с Жориком добрались до дома и разошлись в разные стороны, кивнув друг другу на прощанье. Оказавшись дома, Ева бросилась ничком на кровать и проспала двенадцать часов без перерыва. На работе в тот день она так и не появилась. Мать, если и заподозрила неладное, своими расспросами ее не доставала, решив, что если у дочки возникнет охота, то она обо всем расскажет сама. Против воли Еву было не разговорить. Мама Лида знала, насколько упрямой бывает дочь, и поэтому терпеливо ждала, когда та созреет для откровений. Она не могла себе представить, что на следующий день ее дочь увезут прямо с работы на допрос к следователю…

Следователь казался молодым и несерьезным, правда, он изо всех сил пытался выглядеть старше и опытнее. Он хмурил брови и говорил с Евой медленно, с расстановкой, словно пытался придать своим словам весомость.

– Значит, вот вы какая, Вострецова Ева Викторовна, – произнес он, осматривая ее с головы до пят так, будто перед ним стояла не молоденькая медсестра районной больницы, а международная террористка, объявленная в розыск. – Присаживайтесь. Разговор у нас с вами будет долгим.

У Евы не было ни малейшего понятия о том, что может интересовать следователя. Лично она не ведала за собой никаких грехов. Должно быть, речь коснется кого-нибудь из ее знакомых, попавших в дрянную историю. Такое, на ее памяти, случалось не однажды, но тогда ее приглашали в отделение милиции, но не в следственный комитет при прокуратуре.

– Я призываю вас быть откровенной, поскольку от этого зависит ваша дальнейшая судьба, – предупредил ее собеседник. – Излишне говорить о том, что сотрудничество с правоохранительными органами всегда оказывается полезным и взаимовыгодным.

Об этом предупреждать ее было действительно излишне. Воспитанная улицей, она с младых ногтей впитала в себя недоверие ко всем подобным «органам», равно как презрение к тем, кто с ними сотрудничает. Пусть у мамы Лиды, как, впрочем, и у отца Витьки, не было проблем с законом, но рядом с ней обреталось немало тех парней и девчонок, которых задерживали, обвиняли, сажали на скамью подсудимых, а иногда отправляли в лагеря. Быть судимым в их среде явилось обычным делом, ничуть не зазорным, ведь никто из них не собирался баллотироваться в депутаты или делать карьеру в суде или прокуратуре.

– Что нужно, начальник? – насмешливо спросила она, перекинув ногу на ногу. Сегодня она опять была в своей видавшей виды юбке. И пусть Артем не потребовал назад те вещи, которые он успел ей подарить, надеть их Еве не позволяла гордость. Она пока лишь подумывала о том, чтобы раздарить их девчонкам во дворе или же соорудить из них кучу на крыльце ее бывшего возлюбленного.

– Вы судимы? – спросил молодой следователь. Должно быть, его покоробило обращение «начальник».

– Нет.

– Ну, это мы проверим.

– Проверяйте.

– Ответьте мне на вопрос, знаком ли вам Винницкий Артем Антонович? – сказал он и впился в ее лицо таким взглядом, что у особы более чувствительной, чем Ева, по спине просто обязаны были побежать мурашки.

Артем?! При чем здесь Артем? Легкомысленный настрой Евы как рукой сняло. Мысль бешено заработала. Значит, ее появление в прокуратуре не связано ни с одним из ее дворовых приятелей.

Следователь смотрел на нее, ожидая ответа.

– Да, я знаю Винницкого.

– В каких отношениях с ним находитесь?

Еще пару дней назад она могла гордо ответить, что является его невестой. Теперь же все изменилось до неузнаваемости. Называть его бывшим женихом она не пожелала.

– Нас ничего с ним не связывает, – сказала она, словно выплюнула. «Он просто негодяй и предатель», – хотела добавить она, но не стала. Незачем молоденькому следователю было знать о ее растоптанной любви.