Лицей послушных жен - [13]

Это нужно проверить. Почему-то мне показалось: именно наличие телефона может доказать, что я просто заболела.

Я тихо встала и открыла дверь. Не хотела приобщать к этой истории Мирося, а тем более Томочку, которая бы сразу начала поднимать на ноги всех знакомых врачей. На цыпочках начала прокрадываться в коридор, где бросила свои вещи. Из кухни доносились тихие голоса. Я прислушивалась.

– Когда с тобой что-то случается, всегда ищешь виноватого. Если не находишь, ищешь его на небе… – услышала я голос Мирося. – Но можно ли обвинять Бога в несправедливости? Ведь ее немало. Особенно сейчас…

Они, как всегда, философствовали.

Как говорит Томочка, моделировали ситуации и варианты выхода из них. Я в этой забаве всегда была третьей лишней. Поскольку с юности терпеть не могу тех, кого мысленно называю интеллектуалами напоказ. В любой разговор они стараются воткнуть цитаты из Кьеркегора или Хайдеггера.

Кант, Сартр и дедушка Вольтер для них братья родные. Бердяев и Розанов – отстой. Фрейд – развлечение для сексуально озабоченных дебилов. Ежедневное чтение, без которого день прожит зря, – «Улисс».

Они так и пересыпают свою беседу перечнем имен, которые должны ввести собеседника в глубокий ступор.

К сожалению, мой Миросик был как раз из таких. Порой я подшучивала над ним, порой меня это раздражало. И я демонстративно выкладывала на свою ночную тумбочку какой-нибудь детективчик, который действовал на него как красная тряпка на быка.

В конце концов все свелось к тому, что любую книгу я читала из-под полы и никогда не принимала участия в интеллектуальных разговорах моих «учителей» – Томочки и Мирося. Не могла же я им признаться, что тоже прочла все это. Просто не считаю нужным щеголять такими, не приобретенными на собственном опыте, знаниями. Более того, во мне идут горячие споры с прочитанным. Поскольку я никогда не создавала для себя безоговорочных кумиров и упорно старалась переосмыслить прочитанное, а не воспринимать его как незыблемый постулат.

Иногда мне казалось, что Томочка нарочно выдумывает для моего мужа вечные и довольно эклектичные темы, чтобы вести эти беседы, на которые у меня никогда не хватало ни времени, ни желания. Тем более что Мирось – когда мне все-таки удавалось вставить свое словечко – снисходительно называл меня «наше испорченное радио», и я, естественно, выключалась.

Итак, мне надо было незаметно проскользнуть в прихожую. В ожидании удобного момента поневоле пришлось выслушать Томочкин ответ.

– Расскажу тебе одну притчу… – сказала она своим ровным артистичным голосом, как будто говорила со сцены в микрофон. – Итак, у одного человека был сын – умный и талантливый. В тринадцать лет он издал сборник потрясающих стихов и экстерном закончил школу. А в семнадцать у него обнаружили неизлечимую душевную болезнь. Все началось с того, что юноша, до этого вполне адекватный, если не считать особенного склада ума, за который его хвалили учителя, начал слышать голоса и разговаривать с ними…

Браво, Томочка, у тебя и правда животная интуиция – очень вовремя ты рассказываешь о крейзанутых!

– Сначала отец пытался его лечить, – продолжала Томочка, – но врачи только разводили руками. Некоторые из них просто издевались, требуя за свои услуги большие деньги. Многие предлагали поместить парня в клинику. Но отец категорически отказывался и продолжал покупать сыну самые дорогие лекарства, хотя их действие было временным. В периоды обострений юноша убегал из дома или вел себя как зверь – ломал мебель, разбивал свою голову о стену. Так прошли три долгих невыносимых года. В это время отец встретил женщину, но вынужден был отказаться от ее любви. На работе ему предлагали новую интересную должность, которую он ждал всю жизнь. И тоже получили отказ, поскольку она отнимала бы много сил и времени. Друзья постепенно оставили его… Этот несчастный рано поседел, потерял вкус к жизни. Все его время, все его мысли принадлежали сыну. Он с ужасом думал о том, что случится с юношей после его смерти, кто будет заботиться о нем, молил Бога, чтобы тот смилостивился над ними обоими. Через три года такого существования парень неожиданно умер…

Она хлебнула чаю и встала долить Миросю горяченького.

Мне пришлось отступить назад в комнату.

– Горе отца было таким безграничным, что он упал на колени и начал горячо молиться, упрекая Господа в несправедливости и умоляя вернуть ему утрату. – Ее голос достиг вершин артистизма. – Его растравленное горем воображение дошло до того, что он услышал в ответ голос: «Ты так сильно этого хочешь, что я подчиняюсь твоей воле. Но учти – она твоя, а не моя…» В тот же момент позвонили из больницы и сообщили, что у парня была временная остановка сердца, и сейчас все налаживается: он начал самостоятельно дышать, давление нормализовалось. Одним словом, сын вернулся к отцу. Прошел еще один невыносимый и тяжелый год. Однажды ночью отец проснулся, почувствовав на своей шее сильные руки. И в последний момент понял, что тогда Бог дал им обоим освобождение: сыну – от безумия и растительного существования, отцу – от безысходности. Значит, Бог всегда знает, что делает.