Лицей 2018. Второй выпуск - [2]

В этом смысле «Лицей» — никакая не «площадка для литературного молодняка» и не «зеленый подлесок отечественной словесности»; впрочем, раз уж речь зашла о лесе, будет кстати вспомнить о том, кто в нем водится, а заодно и этимологию слова «лицей»: от λύκος — волк; «лицеем» был храм Аполлона Ликейского — не то волка, не то истребителя волков.

«Лицеисты» 2018 года очень разные, но у них есть и кое-что общее: они не боятся никого и ничего; у них волчий аппетит, сильные ноги и острые зубы, которые они готовы вонзить во все, что движется, стоит или лежит — и не только плохо, но и хорошо. Они явно относятся к окружающей действительности критически — когда со скепсисом, когда с иронией, а когда и с отвращением, — однако самокопание и бесконтактное, через посредничество «истории» и «прошлого», исследование действительности — это не про них.

Их интересует всякий, без разбора, — страшный, смешной, экзотический — опыт; любые ситуации, где люди начинают вести себя «не по правилам» и иррационально: война, тотальное лицемерие, искусственная маргинализация инакомыслящих.

Любые выглядящие перспективно противоречия в рамках существующей системы ценностей они не «просто» исследуют, но умеют проникнуть в зоны, до которых журналистам и социологам не дотянуться. В этом смысле интересен один персонаж в романе Куприянова «Желание исчезнуть»: профессиональная очеркистка, терпящая фиаско, потому что «просто-журналистика» с такими феноменами, как главный герой романа, не справляется. Чтобы разглядеть самое «сердце тьмы», нужен писатель, а не журналист/психолог/экономист.

При этом интрига в том, что мы не знаем, что у «лицейских» писателей на уме: своих политических пристрастий они не раскрывают.

Мы лишь видим, что способность «почуять крысу» — и создать на этом базисе яркую драму — не складывается в презентацию альтернативной политической модели; они не предлагают читателю ни свой образ будущего, ни какую-то новую, невиданную идентификацию. В их прозе чувствуется некоторая «подмороженность», отстраненность от материала; да, кое-какие феномены реальности вызывают неприятие или скепсис, но не более того. Видимо, это означает, что в головах у «лицейской» группы (пока) нет никакой системы, которая могла бы не только объяснять мир, но и радикально изменять его. Это литература «сердитая», но не «протестная»; она не столько вызывает кровохаркание, сколько способствует пищеварению; это скорее способ преодолеть инерцию повседневности; род исследования, где наблюдатель, пусть даже работающий в поле и не скрывающийся от объекта за непробиваемым оргстеклом, не готов радикально меняться под воздействием добытого опыта.

Тексты большинства «лицейских»-2018 в целом не слишком выходят за рамки «реалистического метода». Другое дело, что «реализм» здесь — не столько отсылка к доминировавшей на определенном историческом этапе литературной традиции или к материалистической философии, сколько наиболее эффективный и престижный здесь и сейчас способ работы с материалом, позволяющий фабриковать из букв относительно точные копии действительности, и одновременно — выбранный на разумных основаниях отказ от «дешевых» жанров.

Фантастика, фэнтези или детектив практически не представлены в шорт-листе «Лицея», видимо, потому что они заведомо «неприбыльны» для писателя: раз уж вы взялись за эту трудоемкую и не слишком перспективную профессию, то имеет смысл становиться не просто профессионалом одной из досуговых индустрий, но жрецом, чье могущество и привилегии основаны на способности анализировать противоречия, а не «развлекать» лучше, чем кино и видеоигры.

При всей очевидной рискованности такого рода аналогии мы можем сравнить реализм «лицеистов» с дорогими часами на запястьях чиновников или бизнесменов — которые, как известно, стремятся носить «Лонжин» или «Юлис Нарден» вовсе не потому, что регулярно пользуются хронографом или особенным образом чувствуют «ауру престижности» того или иного часового бренда. Часто это лишь сигнал для партнеров о том уровне вознаграждения за свои услуги, на который они рассчитывают; род ценника, написанного мелом на подошве туфли. Есть ощущение — сугубо личное, разумеется, — что «лицейские» авторы, которые удивительно не похожи на свои тексты — и в методологическом смысле также скорее хамелеоны, чей выбор в пользу реализма расшифровывается как сигнал о статусных, простирающихся дальше, чем высокое место в списке бестселлеров, претензиях.

Первый приз получил — антивоенный? — роман Константина Куприянова «Желание исчезнуть». Действие разворачивается в наши дни в южной России, куда сваливается вдруг, как снег на голову, с так и не прекратившейся гибридной украинской войны (пожалуй, формально это альтернативная реальность — в связи с указанием, что основные боестолкновения здесь разворачивались не в Донбассе, а в Одесской области), полевой командир по имени Кузьма. Попытки ветерана интегрироваться в мирную жизнь неудачны: нежелание адаптироваться и преодолеть «военное» сознание делает его поведение травматичным и для его собственной семьи, и для более широкого круга знакомых.