Лицензия на убийство. Том 1 - [32]

Ковалёву в какой-то момент начало казаться, что он находится не в тюрьме, а в каком-то санатории строгого режима. И вправду: кормили хорошо, работать не заставляли, разрешали посещать спортзал — это было совсем не похоже на те несколько месяцев, что бывший штурмовик провёл в тюрьме общего режима во время своего первого заключения на Олосе.

Самого начальника они после того ночного боя ни разу не видели, что комедиантов особо и не расстраивало. Да и чего им было видеться? Тюрьма большая, дел у начальника явно было предостаточно, а все свои вопросы с комиками он решил.

Утром в день отъезда в суд Лёха проснулся, как ему показалось, задолго до подъёма. Друг мирно спал, охранник ещё не пришёл, чтобы разбудить их на обязательную зарядку, и в помещении тюрьмы была та приятная тишина, которая бывает за полчаса до подъёма. Казалось, что это и не тюрьма вовсе, настолько тихо и безмятежно бывало в эти минуты.

Но что-то Лёху всё же насторожило. И хоть вокруг всё было с виду безмятежно, с ним самим однозначно было что-то не так. Но что именно — Ковалёв не понимал. Ощущение было такое, будто он переспал лишнего.

— Жаб! — тихо позвал он друга, но тот не проснулся.

Тогда Лёха позвал громче, почти крикнул:

— Жаб!

Амфибос вскочил и, не открывая глаз, на автомате поднял к лицу руки, изображая что-то типа боксёрской защиты. На секунду Лёху это рассмешило, но потом тревога вернулась.

— Жаб, что-то не то.

— Что именно? — спросил потягивающийся амфибос. — А где охранник?

— И я про то же. Нет его. И как-то тихо.

Обстановка не нравилась Лёхе всё больше и больше. Он подошёл к двери и открыл маленькое окошечко на уровне глаз, через которое к ним обычно обращался охранник. Лёха попытался сквозь него хоть что-то увидеть, потом прислушался, а в итоге громко закричал через это окошко в коридор:

— Охрана!

Кроме гулкого эха, прокатившегося по пустым тюремным коридорам, Ковалёв в ответ ничего не услышал.

— Где охрана? — ещё раз закричал Лёха в окошечко. — Кто-нибудь в соседних камерах, скажите, где охрана?

И снова он получил лишь эхо в ответ. В соседних камерах никого не было. Комедиант, абсолютно ничего не понимая, обратился к товарищу:

— Жаб, в тюрьме никого нет! Что это, вообще, может значить? Почему мы здесь одни? У тебя есть мысли на этот счёт?

— Не знаю, что это значит, но чувствую: ничего хорошего, — морально «поддержал» друга амфибос.

В этот момент издалека послышался гул, равномерно приближающийся и усиливающийся, словно большая шумная толпа двигалась по коридору. Лёха прислушался.

— Что за хрень? — спросил он неизвестно кого, после чего подскочил к двери, стал лупить по ней кулаком и кричать:

— Охрана! Охрана! Что за дела?!

Жаб не стал терять время на неуместные вопросы ни к кому, а вместо этого начал прикидывать, что из находящегося в камере можно применить в качестве оружия самообороны. Гул увеличился и приблизился настолько, что в нём уже можно было различить шаги и голоса заключённых.

— Что там происходит? — спросил амфибос.

Он уже держал в руке невероятным образом отломанную им металлическую ножку стола.

— Непонятно, шум какой-то, но вроде на бунт не похоже, — ответил Лёха и снова попытался выглянуть в окошко.

Но у него ничего не вышло, так как весь небольшой проём неожиданно заняла злобная физиономия очередного охранника-цванка, которая, тем не менее, очень миролюбиво сказала:

— Ты чего орёшь, Ковалёв? Давайте, отойдите оба от двери!

Комедианты отошли. Охранник вошёл в камеру, посмотрел на Жаба, держащего в руках ножку стула, и удивлённо спросил:

— Ты зачем стул сломал? Надеюсь, не собираетесь попытаться сбежать? Ничего не выйдет. Положи-ка ножку на пол, и давайте лицом к стене! И руки за спину!

Но Лёха не спешил поворачиваться к стене.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Где именно? — уточнил охранник.

— Да здесь! Издеваешься, что ли? Как будто не понимаешь! Где все были? Что, вообще, происходит?

— На зарядке все были. Давайте уже быстрее, становитесь лицом к стене! Не злите меня!

Лёха повернулся к стене, но вопросы задавать не прекратил:

— Что за дела такие? Почему нас не подняли на зарядку со всеми?

— Так любишь зарядку? — невозмутимо спросил цванк, надевая на комедианта наручники. — Я не знал. Знал бы — разбудил.

Затем охранник так же спокойно надел наручники на Жаба. На самом деле это было вопиющим нарушением: один тюремщик не имел права входить в камеру к двум заключённым, но комедианты уже привыкли, что правила в этой тюрьме соблюдались с некоторыми оговорками. Хотя стоило признать: бардака-то особого тоже не было. Просто было как-то всё по-домашнему — без лишней уставщины, как говорят в армии.

— Да ты и так должен был нас разбудить! — не унимался Лёха. — Вы что задумали? Ты, вообще, в курсе, что у нас сегодня суд?

— Все в курсе, — ответил охранник. — Поэтому шеф и велел не будить вас, а дать поспать. Вам ещё до суда добираться и там в клетке до вечера сидеть. Силы понадобятся. Поэтому лучше было поспать, чем тратить их на зарядку.

Лёхе сразу стало очень неудобно и даже немного стыдно. Все ужасы и заговоры, которые он себе напридумывал за несколько минут, оказались лишь плодом его буйной фантазии, а на деле всё обернулось простым проявлением искренней заботы со стороны начальника тюрьмы. Для человеческого понимания это было уже чересчур.