Либидисси - [25]

Стоя на коленях и тяжело дыша, доктор Зиналли сгибал и вращал пальцы наших ног, а также массировал подошвы — якобы для того, чтобы проверить рефлексы. Мы спросили его, каково в данный момент число мау-инфицированных среди постоянно проживающих в городе иностранцев, однако Зиналли, сардонически усмехнувшись, только махнул рукой. Хотя Министерство народного здравоохранения требует от врачей, чтобы они немедленно сообщали о появлении пациентов с подозрением на мау, чиновники, получая обильную информацию, не выдают ее ни в какой форме, утаивая даже простейшую статистику общего характера. С тех пор как международные организации здравоохранения и большие, надрегиональные спутниковые телеканалы открыто заговорили о том, сколь отвратительна эта заразная болезнь, и стало передаваться из уст в уста ее легко запоминающееся название, бюрократы ведут себя так, словно столбняк у них переходит в дрожательный паралич, а это симптоматично для мау в ее конечной стадии. У него самого в настоящее время под наблюдением, к счастью, лишь один человек с заболеванием в острой форме, однако немалое число его пациентов страдает хронически слабой сопротивляемостью по отношению к местным вирусам, и многое говорит за то, что мау начинает подтачивать организм лишь тогда, когда он до известной степени уже разрушен иными болезнями. Тот итальянский фотограф, к примеру, был очень крепким, двужильным парнем, страстным любителем велоспорта. На своем гоночном он одолевал в Старом городе улочки необыкновенной крутизны. И мог бы войти в историю города как весьма неординарная личность, что чужеземцам удается крайне редко, но несчастная любовь к кельнерше из местных подорвала психическое здоровье спортсмена и помогла мау одержать над ним победу.

Зиналли взял у нас кровь — в таком количестве, что это нас и ошеломило, и озадачило. Ты спросил его о причине, и он объяснил, что обязан при первом обследовании каждого иностранца брать донорскую порцию. Вот уже полгода, как в больницах начали собирать консервированную кровь для иноземцев отдельно. Якобы чистую кровь местных доноров надо запасать для коренного населения. Такое решение принято, вероятно, под давлением одной из многочисленных нелегальных постгахистских группировок. Приверженность вере в чистоту крови у членов этой секты и обскурантистских организаций, на которые она распалась, принимает все более причудливые формы. Тенденция, достойная сожаления, ибо творения самого Великого Гахиса — и прежде всего Блеяние Овна, Третье Песнопение Пророка — недалеки от фундаментальной расовой теории, разработанной в соответствии с принципами учения Дарвина.

Доктор Зиналли посоветовал нам приобрести эти Песнопения. Девять кассет с записью эпических поэм Народного Пиита и Пророка Революции в его собственном исполнении — лучшее из того, что город может предложить своим гостям в качестве сувенира. Существует вариант с субтитрами на пидди-пидди, бесспорно, переводческий паллиатив, но то, что бессилен передать английский, на котором говорят в городе, доходит до слушателя и зрителя благодаря великолепному мелодраматическому исполнению. В любом случае он не советует нам оскорблять свой слух той дублированной версией, которая еще гуляет по различным зарубежным телеканалам. Одному лихому голливудскому ветерану взбрело в голову сослаться на то, что его дед-киренеец был выходцем из этого города, и выступить с дубляжем в роли Великого Гахиса. Наглое искажение девяти Песнопений, якобы в стремлении придать им еще более совершенную форму, вызвало мощную волну возмущения и протеста. Старый мим лишь чудом не стал жертвой покушения, совершенного в далеком Лос-Анджелесе с целью искалечить его, обладателя трех Оскаров. А вот его техническому консультанту как бы невзначай отрезали пол-языка. И уже через два дня гахисты с закутанными лицами передали трофей репортерам местного телевидения — вместе с туманным заявлением по случаю девятой годовщины гибели Гахиса, которая, как мы наверняка уже слышали, отмечается завтра.

Мы пообещали доктору Зиналли, что купим кассеты на видеобазаре еще сегодня, и налили себе по чашке горького кофе, который он приготовил нам для поддержания сердечно-сосудистой системы — потеря крови у нас действительно была нешуточной. Настал момент изложить ему нашу личную просьбу. Ты обстоятельно рассказал о приятеле твоего отца, который, занимаясь тем же, что и отец, бизнесом, прислал в свое время на родину из этого города открытку — и дал таким образом знать о себе в последний раз. На открытке видны Голубые Врата Пророчества, и твой отец нередко погружается в задумчивость, перечитывая пришедшее издалека дружеское послание. Трогательно-наглядной была твоя придумка, и ты не произносил имя Шпайка так долго, что потом оно вонзилось в Зиналли своим единственным слогом, как спрятанный в наживке крючок. Оторопев от неожиданности, доктор и не пытался отрицать, что знаком со Шпайком. Да, иностранец с этим редким именем, немец по национальности, ему встречался. Когда-то он лечил Шпайка, столкнувшегося с обычными трудностями акклиматизации. Однако о дальнейшем пребывании этого человека в городе сказать ничего не может. В подвале среди прочей документации, должно быть, сохранилась его карточка. Завтра после обеда будет готов анализ крови, к тому времени он постарается отыскать карточку Шпайка, хотя не уверен, что из записи на ней удастся почерпнуть какие-либо полезные для нас сведения.