Либерия - [18]

Короткий зимний день угасал в морозных сумерках. Тусклый свет едва просачивался сквозь небольшое окошко, затянутое бычьим пузырем, серые тени скапливались в углах избушки, делая жилище колдуна еще более мрачным. Скрипнула дверь, Алексей вздрогнул от неожиданности и вскочил, ожидая увидеть вернувшуюся Лесю. Но это был колдун. Он потоптался у порога, сбивая с поршней налипший снег, и прошел к печке.

— Что это ты такой встрепанный, или наснилось чего? — спросил Чурила, грея озябшие руки.

— Здесь девушка была, та самая, из леса. — Алексей упрямо нахмурился, ожидая от старика очередного язвительного замечания. И не ошибся.

— Опять девушка почудилась! Ты, видать, парень, по бабе стосковался. Вот придешь в Москву — найдешь себе девку посговорчивее. Там этого добра хватает.

— Да ну тебя, Чурила! — смутился Алексей. — Не о том я. И ничего мне не почудилось! Была здесь девушка, вот только что. Она Лесей назвалась.

— Кем?! — колдун удивленно вскинул брови и, открыв рот, уставился на молодого человека.

— Лесей… — неуверенно повторил Алексей, озадаченный реакцией Чурилы. — У нее рыжие волосы, как листва осенью, зеленые глаза, и еще… она земляникой пахнет.

— Ну и ну… — пробормотал колдун, опускаясь на скамью. — Где ты, говоришь, ее встретил?

— В лесу, когда волком бегал. Она в меня шишками кидалась, а потом заманила в такое странное место… Там дубы огромные, полусгнившие, я оттуда еле выбрался и прямо к твоей избушке вышел.

— Совсем удивительно… — Чурила покачал головой. — Так ты, значит, в Проклятой дубраве был и живым вышел? А я-то думаю, как ты дорогу ко мне нашел?

— Живым? — переспросил Алексей. — Так там ничего страшного и не было. Неприятное, конечно, место, но я опасности не почуял.

— Вот я и говорю — удивительно. Из Проклятой дубравы люди живыми не выходят, да и зверье туда не суется. Не любит она живых. А может ты?… Да, нет, пустое это… — старик бормотал, что-то под нос и, казалось, разговаривал сам с собой.

Молодой человек подумал, что вопрос о том, можно ли считать его живым или нет, обсуждать не стоит. Когда-то серебряная пуля некроманта оборвала жизнь оборотня Алексея Артемьева, но вмешался Один и вернул его не только в мир живых, но и в родной двадцать первый век. Рассказывать об этом колдуну не хотелось, и Алексей решил вернуться к разговору о лесной гостье.

— Чурила, так ты знаешь, что это за девушка в лесу была, а потом сюда приходила?

— Девушка?! — ухмыльнулся колдун. — Никакая она не девушка.

— А кто?

— Леська. Лесавка она. Дух лесной, а по-нонешнему — нечисть. А ты ей, видать, приглянулся, раз не в болоте утопила, а миловаться пришла. — Старик хихикнул и подмигнул смутившемуся Алексею. — Только мало их осталось, лесавок-то. Они же верой людской живут, подношениями да требами. Без человеческой веры дичают и засыпают в своих материнских деревьях. А Леська-то, вот, рядом со мной прижилась. Да и то правда, силы у нее побольше будет, чем у простых лесавок. Только и ей недолго жить осталось.

Алексей открыл, было, рот, чтобы расспросить колдуна поподробнее, но тот махнул на него рукой.

— Будет об этом. Тебе, Лексей, сейчас не о девках думать надо, а о том, как пожитки свои вызволить. Вишь, смеркается уже. Пора собираться в село, старосту проведать.

Пока Алексей «сражался» с онучами[8], стараясь поровнее накрутить на ноги тряпки, Чурила выложил на стол длинный нож с костяной рукояткой, холщовую сумку и маленький кожаный мешочек.

— Ты в дверь-то не ломись, а то все село перебудишь, набегут мужики с дрекольем — не отмахаешься. Лапша, все равно, не откроет, особенно, если поймет, кто к нему в гости пожаловал. Вот тут я тебе разрыв-травы припас, — колдун показал на мешочек. — Как к избе старосты подойдешь, то насыпь порошок на ладонь и в дверную щель сдуй. Только глаза покрепче зажмурь, а то запорошит разрыв-травой — ослепнешь.

Да вот, у старосты еще пес больно брехучий. Оборотня он, конечно, не тронет, но разлается и всех собак в округе перебудит. Так ты ему Слово скажи: «Угг тыр маа» и пальцы сложи вот так. — Колдун скрестил большой и безымянный пальцы, а остальные растопырил «козой». — Повтори-ка.

— Уг тыр ма? Это еще что такое? — удивился Алексей.

— Слово, я же сказал! И правильно повтори, али глухой? Угг тыр маа.

Молодой человек даже взмок, пока на все лады повторял странное Слово, стараясь, чтобы оно звучало так же как у колдуна. Наконец, Чурила раздраженно махнул рукой.

— Ладно, авось, сойдет. И откуда ты такой бестолковый взялся, а еще ученик мага. Я б тебя к колдовскому делу на поприще не подпустил. — Затем, задумчиво проворчал, — Хотя, есть в тебе одна заковыка. Может, и сгодилась бы.

Алексей подумал, что он-то в ученики и не рвался, а уж у Чурилы и вовсе оставаться не собирается. Сен-Жермен, хоть дворянин, блестящий кавалер и богат сказочно. А жить в лесной избушке на курьих ножках без всяких удобств — нет уж, увольте. Но развивать тему ученичества не стал, а спросил:

— А Слово-то на каком языке? И что оно означает?

— Древний это язык. Очень древний. На нем наши пращуры говорили тогда, когда еще ни русичей, ни немцев, ни поляков и в помине не было. А что оно значит — не твоего ума дело. Будешь много знать — быстрее на дыбу попадешь. Хватит болтать-то, идти пора.