Либерализм: взгляд из литературы - [76]

3. И на том и на другом поле литературной деятельности есть значительные достижения, которые можно будет оценить лишь по прошествии времени. Литературный консерватизм в этом смысле значительно устойчивее, и сочинения Ивана Бунина сейчас имеют для меня большие смысл и значимость, чем тексты подавляющей части его сверстников-декадентов, например Леонида Андреева, не говоря уже о начисто забытых либералах тех лет, звавших Русь к топору в чаянии «горящих зданий». С другой стороны, радикалы Джеймс Джойс, Генри Миллер и Даниил Хармс после ГУЛАГа, Освенцима и Хиросимы нынче выглядят консерваторами, потому что их произведения не протухли. Для меня сейчас убедительнее выглядит «консервативный проект», достаточно емкий для того, чтобы включить в себя не только реализм, но и так называемый «авангард».

4. Это единое поле существует в отдельных умах и изданиях, зачастую находящихся вне столицы, как, например, прекрасный литературный журнал «День и ночь» (который издает в Красноярске на «медные деньги» подвижник Роман Солнцев и который сейчас в очередной раз находится из-за финансовых трудностей на грани закрытия) или канувшая вследствие общественного равнодушия саратовская «Волга». В усилиях нищих ребят из Костромы, ежегодно устраивающих интернет-конкурс для литераторов вне зависимости от их идеологической, возрастной или эстетической принадлежности. В благородных попытках организаторов упомянутой премии «Дебют», которую недавно охаяла «Литературная газета» в статье под советским названием «Провокация». В непредвзятой оценке всего творчества Виктора Астафьева. В ежегодных всероссийских Форумах молодых литераторов, ежегодно проводимых Фондом социально-экономических и интеллектуальных программ. Диалог между либералами и консерваторами необходим, а общая национальная идея состоит в том, что нечего свинячить в собственном доме во всех смыслах этих глагола и существительного. Если критики этого до сих пор не понимают, то сие их беда, потому что они всего лишь пассажиры на корабле русской литературы, который в отличие от «Титаника» как плыл, так и плывет в одному Богу ведомом направлении.

Мария Ремизова: 1. В самой формулировке «новое антилиберальное наступление на либеральные ценности» содержится как бы некоторое подталкивание к ответу: да, мол, все это происки темных сил и прочие вихри враждебные… И как же просто было бы, коли в том была единственная причина! Ну да, с одной стороны, очевидно поощряемое сверху стремление к организации российского социума на принципах допотопного традиционализма с ценностями в духе «Домостроя» и уваровской триады. Естественно, что понятия «либеральный» и «либерал» в такой системе иначе как негативные функционировать не могут. Но ведь не одни лишь оголтелые «почвоведы» кривятся от этих слов. Даже люди откровенно либеральных убеждений, к числу которых я и сама имею честь принадлежать, сейчас с трудом переносят эту лексику. Разочарование? О, да! Весь запас доверчивого идеализма разлива 1991 года у меня, к примеру, истрачен. Истрачен он и у моих друзей. Пошлый фарс с бездарными (но отнюдь не бескорыстными) актерами, который мы вынужденно наблюдаем уже более десяти лет, развил в нас стойкую идиосинкразию к речевым оборотам типа «либеральные ценности». Слишком много гадостей прикрывали этим полотенцем, слишком уж оно поистрепалось и изгрязнилось. Да и невыносимо безвкусным выглядит вообще весь этот «либеральный» треп. Ну какой идиот мог придумать предвыборный лозунг «Хотите жить как в Европе?». В качестве более бездарной акции можно предложить разве что плевки в лицо коллективному избирателю прямо с телеэкрана. А сами идеи – во что они превращены раздражающе неотесанными скоморохами, вроде господина Немцова? Они же все перевернули с ног на голову: свобода для них синоним денег. А деньги соответственно – свободы. Просто взаимозаменяемые понятия. Идеи либерализма между тем, если кто забыл, изначально были замешаны на идеалах. Идеалах, категорически не сводимых к ценностям материального мира. Наши «либералы» кто угодно – дельцы, коммерсанты, политиканы, но только не идеалисты. Заикнись им про что-либо не имеющее в конечном счете отношения к выгоде, они же на смех поднимут. Свобода как категория, в том числе и социальная категория, в их сознании места не занимает. Такой вот, значит, получается у нас портрет «либерализма». Стоит ли удивляться, что он вызывает не слишком много симпатий?

2. Ответ очевиден: потому что молодое поколение неудовлетворено. И эта неудовлетворенность, естественно, ищет выражения в полярных формах: и в оппозиционности так называемым буржуазным ценностям, и в оппозиционности так называемым консервативным. (Определения, разумеется, условны, поскольку оппозиция к каждому из элементов возможна как справа, так и слева). Но главное, что на конфронтацию всегда толкает именно недовольство существующим положением вещей. Кроме того, возрождение волны, условно говоря, «охранительно-государственного» толка связано, мне кажется, еще и с некоторыми выгодами, которые пробивающиеся в литературу молодые люди надеются извлечь благодаря известной степени сервильности по отношению к генеральной линии власти. Что, впрочем, не исключает определенного небескорыстия и по другую сторону фронта. Вообще, отчетливо заметное стремление выступать в когорте с надеждой на последующие «награды» (в широком смысле) кажется мне наиболее отвратительной приметой времени.