Либерализм: взгляд из литературы - [51]

Александр Мелихов:

«Хотелось бы выявить чарующий потенциал слова

„либерализм“» .

Литература и либеральный проект? Мне кажется, что ни один крупный писатель никогда не был увлечен никаким практическим проектом. Крупные писатели всегда увлекались утопиями: монархической, теократической, крестьянской. Или, скажем, отказывались вообще от мысли о возможности какой бы то ни было гармонии мира. Так или иначе, их всегда увлекала какая-нибудь тотальная греза, которая давала бы ответы на все вопросы бытия, в том числе и глубоко пессимистические, но честные. Мне кажется, что людей чарует только греза. И писатели, как творцы грез, являют собой просто человека в чистом виде, которого от животного отличает способность относиться к плодам своей фантазии гораздо более серьезно, чем к реальным предметам.

Недостаток либеральной идеи в России – это отсутствие чарующей грезы. Почему так феноменально победил марксизм? Потому что это была греза, явившаяся под маской науки. Какие-то прибавочные стоимости, какие-то сюртуки, но там, внутри, – братство людей, исчезновение эксплуатации, всеобщая гармония. А что предлагает миру либерализм? Он говорит, что все по-своему правы, никого нельзя осудить; так сказать, поклон влево, поклон вправо… Это, наверное, очень хороший практический распорядок, но это не может стать предметом литературы. Потому что «предметом» у большинства писателей все-таки является совершенство.

Мне хотелось бы выявить чарующий потенциал слова «либерализм». Вот если бы присутствующие здесь писатели ответили коротко, в чем для них заключается именно обаяние либерализма, а не инструментальное его понимание, может быть, выяснилось бы, что чарует как раз аристократизм, а не всеобщность. Так что же обаятельного и чарующего в слове «либерализм» для писателя? Если оно чарует, значит, в нем есть потенциал для литературы; если не чарует, тогда литература в либерализм не пойдет.

Анна Кузнецова:

«Либеральный проект в литературе – это свободное творчество, и сам автор – его воплощение» .

Обращает на себя внимание расфокусированность нашего разговора из-за того, что наполнение термина «либеральная идея» осуществляется в огромном диапазоне: от архаического и исторического значений до самых произвольных. Поэтому создается ощущение, что предмета разговора нет.

Тем не менее либеральная идея и антилиберальный проект – это реальное противостояние. Проект – это действенное воплощение идеи, поэтому либеральный проект вычленить труднее, чем антилиберальный, так как скорость конституирования этих идей в проекты разная.

Кризис либерализма часто ошибочно принимается за конец либеральной идеи, а это только ее начало. С глубокого кризиса всего общества такая идея и должна начинаться, поруганное ожидание чуда в сознании масс лежит в самом начале ее развития, дальше все зависит от того, насколько мы способны не поддаваться на провокации, требующие решительных действий: либеральная идея, повторю вслед за Аллой Латыниной, не должна быть подорвана антилиберальным проектом.

Наш разговор начинался с выступления Бориса Дубина, который сказал: он не знает, что такое либеральный проект в литературе. Мне кажется, я знаю. Это – автор. Поэтому я не согласна с Натальей Ивановой, которая считает, что Дмитрий Пригов – это либеральный проект. Я думаю, любой «проект» в литературе по сути антилиберален. Потому что либеральный проект в литературе – это свободное творчество, и сам автор – его воплощение.

Но нас сейчас интересуют массовые явления, а бытуя в массе, любая сложная идея обкатывается до самых общих очертаний. Это называется «пошло в народ». Вот почему либеральная символика в массах непопулярна. Популярна она может быть только там, где есть развитая личность. В массе идея свободы не отличается от идеи безграничной вольности, потому что сложное понятие «ответственность», выражающее это отличие, может найти отклик только, повторю, у развитой личности.

В результате мы имеем жесткое общество, в котором давно никого не шокирует вид бабушки, роющейся в мусорном бачке. Общество с резким имущественным расслоением, с безразличием сильных к «чужим проблемам» и – в ответ – с крепнущей идеей справедливости. А мы на своей шкуре, по своей истории знаем, чем идея справедливости чревата, когда она «пошла в народ».

Антилиберальный проект – это тоталитарный проект в том или ином приближении. Третье, может быть, дано, а может, и нет. Это нам еще предстоит узнать. Так или иначе, приближение к третьему начнется через гуманизацию общества. А гуманизация в русском обществе испокон века происходит через литературу. Если вспомнить политическую и тесно связанную с ней литературную ситуацию 60-х годов XIX века – это расцвет демократизации, радикальная постановка женского вопроса и нигилистический роман, в полемике с которым возник антинигилистический роман, гуманизирующий перехлесты эпохи: «Отцы и дети» Тургенева, «Преступление и наказание», потом «Бесы» Достоевского…

Как ни в каком другом обществе, в России литература очень важна. Это философия в образах, как выразился Белинский. Это тот покер, который не может учесть статистика, когда пророчит закат, например, толстых журналов – традиционная для России толстожурнальная культура возникла не вчера и не завтра погибнет. Вот почему я после окончания института пошла работать не в глянцевый журнал, как большинство моих сокурсников, а в не слишком процветающее «Знамя», которое к тому времени уже покинул Сорос.