Liber Chaotica: Тзинч - [11]

Дни проходили, и Аэкольд держал путь всё дальше на север. Это место не подходило для смертных, только те, что предались тьме, могли безопасно здесь путешествовать. Но всё же Аэкольд чувствовал, что он ещё в силах выбрать свой собственный путь, как если бы он стоял на самом крае рассудка, но ещё не вступил в пределы безумия. Он знал, что это его последний шанс повернуть обратно и вернуться к цивилизации. Он мог отправиться в Тилею или в земли Пограничных Княжеств и в качестве ландскнехта предложить свои услуги одной из бессчётных банд наёмников Старого Света. Он был силён и быстр, хорошо знаком с тактикой и стратегией. Немного удачи, и он быстро завоюет богатство и славу, и скоро возглавит свой собственный отряд наёмников.

В течение долгого времени Аэкольд удерживал Валидуса на месте, а затем, приняв решение, припустил коня вперёд, на север и во тьму. Должно быть, разыгралось его воображение, но глумливый смех шептался в холодном ветре, пока он ехал дальше.

День и ночь потеряли всякое значение. Вечная тьма Пустошей Хаоса освещалась только странными огнями, исходящими с далёкого севера. Всякий раз, когда Аэкольд моргал, местность вокруг неуловимо менялась. Когда он пытался сфокусировать своё зрение на каком-либо ориентире, он, казалось, почти ускользал из его поля зрения, а те вещи, которые он думал достичь за несколько минут, удалялись всё дальше, независимо от того, как быстро он к ним ехал.

Теперь вода не могла утолить его жажду. Он жаждал чего-то более существенного, чего-то, что он не мог назвать. Больше он не ощущал потребности во сне. Он был удивительно бодр, а его чувства были острее, чем он когда-либо мог себе вообразить. Он не ощущал голода. Он ощущал себя сильным, здоровым и быстрым, сильней и быстрей, чем он был когда-либо до этого.

Его боевой конь, Валидус, также изменился. Его зубы стали острыми, и он больше не оглядывался назад в ужасе, когда приближались искажённые существа с бескрайних равнин: его глаза горели красным в вечной тьме Пустошей Хаоса, а его шкура стала темней и жёсткой как выделанная кожа. Аэкольд заметил, что язык Валидуса стал шершав, как наждачная бумага, удлинился и раздвоился. Боевой конь больше не фыркал рядом с Аэкольдом, но всегда стоял бесшумно и не двигаясь, когда они не ехали.

Таинственный ветер Пустошей был полон звуков, странных голосов, которые шептали Аэкольду обо всех его благородных и злых деяниях, как бы борясь за его внимание, а возможно и за его душу. Но один голос был сильнее, и он заглушил все прочие:

«Будь сильным», говорил он, «только сильные пройдут».

Когда один раз Аэкольд крикнул шипящему голосу, что он силён и что он ничего не боится, в ответ раздался глумливый смех. Затем голос прошептал ему ещё:

«Тогда покажи мне это, о храбрый рыцарь. Докажи мне своё мужество».

На горизонте, очертания чего-то громадного неясно вырисовывались из тьмы. Это были врата, которые стояли на вершине длинной лестницы. Это был титанический алтарь, возможно воздвигнутый гигантами в древние времена, когда мир был молод и Боги Хаоса впервые обратили на него взор.

В небе над вратами танцевали огни, создавая очертания жутких рун, весьма похожих на те, что Аэкольд видел в гримуарах в храме Зигмара, спрятанных и запертых под замок от простых людей. Но как часть своей подготовки, Аэкольд научился читать их, и он в полный голос прочёл послание, начертанное в небе:

«Шэмельна Тзиин’нет! Атдэ фаошден тек’зит!»

Затем Аэкольд спешился и начал взбираться по лестнице. Он взбирался не останавливаясь, выше и выше, пока воздух не стал разреженным и холодным, а облака клубились далеко под ним. Несмотря на свою тяжёлую броню, Аэкольд не ощущал усталости.

На вершине лестницы Аэкольд пристально огляделся вокруг себя. Он пришёл к концу своего странствия. Врата перед ним, похоже, были сделаны из гладкого серебра, отражая зловещую тьму и танцующие огни Пустошей Хаоса. Аэкольд встал перед вратами и пристально посмотрел на своё отражение в зеркале. Его отражением был молодой, красивый Храмовник в сверкающей броне, держащий блестящий меч с нефритовым грифоном, вделанным в его рукоять. Он был тем, кем он мог стать, тем, что он теперь потерял навечно.

Образ в зеркале заговорил:

«Я Страж. Я защитник человечества. Ты мерзость».

С этими словами отражение вышло из врат, его меч был поднят в рыцарском салюте. Затем оно атаковало.

Столь быстра была атака, что Аэкольду едва хватило времени, чтобы защититься. С первого удара Аэкольд понял, что его жизнь висит на волоске. Никогда раньше он не встречал человека, который был бы равен ему в бою на мечах. Но воин из зеркальных врат был столь же быстр, силён и опытен, как и он сам. Они сходились и расходились, уворачивались и отражали удары, осторожно обходя друг друга. Время от времени один из них предпринимал стремительную атаку, только затем, чтобы быть отражённым равным умением.

Аэкольд внезапно был поражён бессмысленностью всего этого. Зачем он старался из всех сил защитить себя, когда ему нечего было защищать? Но вместо того, чтобы поддаться, Аэкольд улыбнулся, поднял вверх свой меч и бросился в атаку.