Лиана Хальвега - [5]

— Хальвег, — произнес он, заикаясь под презрительным взглядом хозяйки, — был достойным человеком, он внял необходимости. — Губы у него при этом подрагивали.

Она перебила его:

— Здесь же написано — покарать людей, искупление вины, вина — отсутствие чувства порядка. Как вам это понравится? И еще — упущение и небрежность должны караться смертью. Принуждать страданиями, горем. Через муки возвыситься к разуму, к истине. Как давно вы поняли, господин Шпельц, что означает улыбка на этой фотографии?

Она швырнула ему снимок Хальвега, взглянуть на который у него не хватало духу.

Шпельц попытался встать, голова кружилась по-прежнему.

— Хальвег, — сказал он отрывисто, с трудом ворочая пересохшим языком, — был бунтарь. — И хотя понял, что все дальнейшие слова бесполезны, уточнил: — Он негодовал. В этом нет ничего постыдного. Человеку присуще негодование. О, господи! — добавил он. И еще: — О боже!

— Вы уклоняетесь от правды. Он жаждал принуждения, а не пользы. Вставайте, господин Шпельц, мы уничтожим мерзость Хальвега. Помогите мне. Пошли же!

Прямая, словно свеча, стояла она перед ним, не спуская со Шпельца презрительного взгляда, она была неумолима; он неохотно оделся в ее присутствии и в приступе накатившей покорности судьбе пожалел обо всем, что когда-нибудь сказал или подумал в оправдание Хальвега, желание беспрекословного подчинения охватило его одновременно с парализующим волю чувством вины, он с ужасом представил себе, как страдала эта женщина, живя бок о бок с маниакальным Хальвегом, чего она была лишена в жизни. Он и не думал сопротивляться.

Она намеревалась ни больше ни меньше как предать огню все рукописное наследие Хальвега. И Шпельц помогал ей в этом. В течение двух дней оба в молчаливом единении жгли оставленные Хальвегом бумаги. Вдова словно расцвела от жара горевших каминов, от слизывающих все новые порции бумаг язычков пламени; ее короткие, точные указания требовали от Шпельца лишь бездумного исполнения. Улыбка ее была жутковата.

И все же именно в те дни в судьбе Шпельца произошел перелом: исследовательская одержимость Хальвега словно влилась в него вместе с жаром огня, и не без внутренней тревоги он вдруг ощутил, что мысли его идут теми же путями, что и мысли мастера. Оставалось начать действовать.

На третий день своей разрушительной деятельности, вечером, он покинул госпожу Хальвег, не простившись, явился в качестве одного из разыскиваемых к властям и смиренно попросил извинить его опоздание, поскольку был занят изучением идей, имевших для борьбы с хальвегией решающее значение. Он потребовал, чтоб ему дали возможность изложить свои мысли перед экспертами, специалистами по хальвегии. Его выслушали не без внимания и, во всяком случае, восприняли всерьез. Немного подумав и задав несколько вопросов, просьбу о встрече с экспертами удовлетворили.

Его выступление имело успех, после чего он ударился, словно преследуемый тенью Хальвега, в биологические эксперименты, за несколько недель он сумел оснаститься необходимым научным и техническим багажом и тут же принялся выводить под опасливыми и скептическими взглядами целого института вредителя для хальвегии с искомым воздействием. В течение нескольких месяцев он добился желаемых результатов, вредитель оказался разновидностью грибковой мучнистой росы, однако его мицелий располагался не только — как у мучнистой росы — на поверхности листьев, но проникал внутрь растения и нарушал весь обмен веществ — то было действие специфического яда, который Шпельц назвал хальвегии, его наркотические свойства он открыл совершенно случайно, но, как бы то ни было, в результате применения яда хальвегия практически переставала расти. Одновременно, естественно, падала урожайность, она сокращалась почти в десять раз, да и содержание питательных веществ в резко уменьшившихся плодах было теперь незначительным.

Шпельц сообщил о своем открытии лишь небольшому кругу специалистов, своих коллег; мнения их резко разделились, одни чествовали его как спасителя окружающей среды, восстановителя биологического равновесия, другие предостерегали от поспешного применения, задумчиво покачивая головой.

Шпельц и не ожидал иного, еще два месяца напряженно работал он над своим открытием, потом написал письмо госпоже Хальвег, которая немедленно ответила, со сдержанной вежливостью поздравив его с достижением. Шпельц перечитал письмо несколько раз и почти выучил наизусть. Письмо содержало намек на возможность встречи. Но он снова принялся дни напролет изучать тронутые мучнистой росой растения хальвегии, срезал листья, пораженные грибком, изучал деформации клеточной структуры; просиживая часами за микроскопом и препарируя один срез за другим, он исследовал свойства хальвегина, содержавшегося в небольших дозах в плодах, но больше всего его было в листьях; достаточно было растереть их пальцами, чтобы вызвать мимолетный наркотический эффект, проходивший, впрочем, без последствий.

От усталости Шпельц впал в странное, мечтательное состояние. Через несколько недель он с усилием вырвался из душевной летаргии, но исследованием вредителя хальвегии больше не занимался, вместо этого он начал выводить новые разновидности хальвегии, пригодные к марсианским условиям, к разведению на обратной стороне Луны. Славу и почести он завоевал тем, что открыл эпоху космических сельскохозяйственных культур, правда, ему приходилось выслушивать упреки за равнодушное отношение к разработкам хальвегина; он оправдывался неожиданно встретившимися трудностями. Несмотря на это, он был назначен руководителем института. Время от времени на несколько дней он уезжал — отправлялся посмотреть фронт борьбы с хальвегией. В свое отсутствие он приказывал строго охранять все лаборатории и опытные экземпляры.